Под катом.
Глава 46 (6 сентября)
Поведали мне о результатах ночного наблюдения. В принципе, ничего особенного не произошло: в бар привезли муку, масло, тростниковый сахар и много рыбы во льду. Продукты как продукты. Вот только креветки откуда-то — здоровенные и дорогущие. Страна Огня хоть и имеет выход к морю, но подобными дарами все же бедна. Контрафакт, однозначно. И поставили упомянутый ящик отдельно. Ага, «потеряли» случайно, в ближайших лопушках. Какая досада. А каких-то полчаса назад этот самый ящик «нашел» кто-то из клана Сарутоби. Какой-то подручный одного из старейшин. Мимо гулял, гулял, на звезды любовался и… Ах, какая удача! По стоимости тянущая тысяч на сорок пять… Значит, даже за жалких пять штук эти твари удавятся, но платить в казну не желают… По логике вещей, с миру по нитке, то есть за каждую мелочь деревня не досчитывается там пяти тысяч, там — десяти, сям — двадцати, итого не одна сотня. И это только в месяц. А сколько в год?.. Мрази.
В общем, берем отдельный лист и туда начинаем записывать все мелочи, где только заметим… Порадовала новостью Змея, выдала ему еще несколько бумажек, наказала раздать всем своим — пусть между делом и этим занимаются. Думаю, тут еще — даже если по самому минимуму — не меньше двух-трех миллионов наберется. Да, и на будущее: надо бы выяснить у Мей, а у нее-то кто ворует? Если у меня так нагло провезли, значит, и там где-то контрабандисты завелись… Короче, еще одна записка с собой для Ибики.
Дальше по ферме. На ферме было тихо. Только и того, что всю ночь пили. Естественно, старое доброе саке, а не ту дрянь, что у них произрастает. Под утро похмельный феодал убил — заколол какой-то шпилькой — одного из прислужников на конюшне. Мотива нет. В итоге парни разделились: Пес побежал за воняющими перегаром аристократишками, Кролик остался дальше караулить. Я цыкнула: говорила же — не разделяться! Но нет! Эти пионеры впереди планеты всей! М-мать их… Вечно у таких жизнь бьет ключом. А вот что ключ может быть даже не гаечным, а разводным — на сорок шесть, и бить будет исключительно по пустой башке — они не задумываются.
Умом понимаю: да, надо проследить. Если у нас в глубинке завелся какой-то неуравновешенный садист, то нужно быстренько собрать на него досье и прикопать хмыря под ближайшими кустами: бешенство заразно. От таких нужно избавляться как можно скорее. Иначе потом будет поздно. Но на душе как-то неспокойно: если на ферму нагрянет кто еще, то Кролика могут пустить на жаркое… Высказала Змею все, что я о них думаю. Попыхтел. А то я не понимаю, что ему тоже обидно. Уже хотя бы потому, что он здесь, а не там: вся шестерка в большей мере именно исполнители. Подраться любят. Восстановить справедливость и нанести добро. Всем. Даже тем, кто в процессе усиленно отбивался. И таких среди моих шиноби — большинство. А мозги есть далеко не у всех — многим еще в академии их выбили…
Сказала, чтобы связь теперь держали максимально часто. А то чем дальше в лес, тем толще партизаны… и туманней белорусские болота. Не нравится мне все это, ой как не нравится! Лучше пусть с недовыполненным заданием вернутся, но — вернутся! Змей сказал, что все понял. Ага. Ты смотри, я ведь и задницы вам надрать могу при случае. За невыполнение приказа. Ибо включать соображаловку надобно не только в экстренных ситуациях!
Как только отпустила докладчика, тут же прибежал всклокоченный Ширануи, на ходу повязывающий свою бандану на еще влажные волосы. Проспал, судя по всему. Кукушка исправно показывала восемь часов. Рабочий день начался. Несколько сумбурно начался, надо заметить: Генма вывалил на стол окончательную версию листовок — даже напечатать успели. Пока я развлекалась оценкой рекламных проспектов, приволок горячий чай и булочек, а потом стопку миссий (заказы, которые с курьерами еще на рассвете пришли): охрана лесозаготовок, охрана банка, патрулирование рисковых дорог и перевалов. Охрана дальних шахт… Подряд, так сказать, стабильный и красивый: никакого воровства старинных семейных артефактов, отравлений и прочих прелестей специфики работы шиноби. Я даже удивилась: редкость какая! Между делом одну из булок скоммуниздил вновь проголодавшийся ворон, умудрившись при этом не попасться на глаза помощнику. Послонялся по кабинету в свое удовольствие, помаячил у меня перед столом — уж очень важно вышагивал, прям как генерал на параде — и тихонько вылетел, даже не каркнув. Проводив черного воришку задумчивым взглядом, вновь сделала себе пометку разобрать его при случае на запчасти. Мало ли — может это сверхсекретный киборг из жутко закрытого НИИ имени Райкаге! Или, что еще хуже — Ивы… Нет, шутка, конечно, но кровушки у пернатой твари добыть надо. Слишком много в ней мозгов и характера.
Генма, вон, тоже птичкой заинтересовался. Как бы сегодня-завтра не случилась кура-гриль… Взгляд у помощника Хокаге уж больно плотояден. Но нет — взял себя в руки и, не теряя времени, напомнил, что я хотела, наконец, заняться общежитиями… Хотела, как же! Полежать бы я хотела… Просто есть такое слово: «надо». Ушли шуншином. Просмотрела пять системных объектов и схватилась за голову. Даже не знаю, на каком языке начинать материться. На входе размноживалась клонами, брала пару дублей Ширануи и шла все бегло обнюхивать… Мама дорогая. Это неописуемо!
Временщики… Начинаю понимать Сталина. Дайте спаренный пулемет — выхожу на тропу войны! Вот моя Коноха, вот мой дом родной. Вроде бы военный объект, но чиновники отчего-то думают, что шиноби могут питаться воздухом и жить в дуплах, не иначе… Неужели никому из хапальщиков всего, что плохо лежит, никогда не приходило в голову, что ниндзя, озверевшие от условий существования, могут как-нибудь просто прийти и открутить им все выступающие части тела? Да и к шиноби тоже много вопросов. Почему они этого раньше не сделали? Один-два прецедента, вывешенные на самом видном месте «лишние конечности», и всё — ЛЮБЫЕ бюрократы СРАЗУ станут гораздо более смирными! Я понимаю, что чиновники в большинстве своем — клановые, но и в то же время практически все они гражданские! С чего такая неприкосновенность? Или в воспитание неклановых в Академии входит курс «Чиновник всегда прав, если чиновник не прав — смотри пункт выше»? Короче, общежития были в абсолютно непотребном состоянии. Да еще и замусоренность… Нет, я понимаю — пришел с тяжелой миссии, тебе не до уборки в целом. Ну а потом-то кто мешает убраться? Почему в коридорах лежит мусор кучами?! И крысы косяками рассекают… Мрак.
Треть фонда уже вообще была настолько ветхой, что, такое впечатление, вот-вот рухнет от одного чиха. Две других трети — это я даже не знаю, как назвать. Притон? Кошмар строителя? Нет. Цензурно не могу. В общем, полный аут. Допила валерьянку (после Управления полиции еще полпузырька оставалось). Нашла завалявшийся в кармане пустырник — тоже выпила. Вроде полегчало… Генма молча злорадствовал. Я стонала: ками, за что?! Тучи привычно сгущались. Почему-то именно у меня над головой.
На обратном пути зашли в лавку Яманака, взяла веник травы валерианы. Никаких нервов не хватит с этой деревней. Во дворце, уже сидя на рабочем месте, наказала Ширануи заварить пару веток. Минут через пять по дворцу поплыл аромат. Внизу разразился мявом какой-то приблудный кот… Не завидуй, блохастый: сейчас вот наклюкаюсь успокоительного и продолжу… инсульт зарабатывать. На часах было уже около одиннадцати. Больше даже.
Притопал смурной Генма. С валерьянкой. Подозреваю, что сам по дороге нахлебался: невозможно быть настолько спокойным после всего увиденного. Особенно в таком количестве. Я как раз опять села покопаться в туалетной бумаге казначея. Вдруг что-то где-то пропустила? Но нет. Ни одного упоминания. То есть ему сказали, что общежития, висящие на административном балансе, это не его дело? Прекрасно. Пришлось отправить Ширануи за добавкой чудо-травы. Этак я до вечера могу и не дожить… Или доживу, но буду спокооо-оо-ойна-а-я… как танки под Парижем.
Чуть не затоптав Генму с чайником, в распахнутую дверь влетела пыхтящая Митараши, с трудом успев затормозить и не кувырнуться ко мне в ноги. Плюхнула на край стола пухлую папочку и оперлась руками на угол, отдуваясь. Это откуда ж ты так бежала, родная? Или какой супостат за тобой гнался?.. Сунула ей уже подсохшую, последнюю булку и завалявшийся в сумке кусочек шоколадки. Не глядя, сожрала за милую душу. Икнула. Посмотрела на меня и икнула еще раз. Хмыкнув, разрешила ей пользоваться кувшином — тут же присосалась. Прямо к горлышку. Полтора литра как с куста. Ты не лопнешь, деточка? Нет, отдышалась, покраснела, извинилась и стала докладывать. Все пять дел девушек вместе с предысторией родителей: действительно разорились каким-то неведомым образом…
— Гейши и проститутки из борделя — слишком разные вещи. Естественно, гейш очень долго и дорого воспитывать. Их еще детьми берут: чем раньше, тем лучше. Поэтому остается только один вариант — проститутки. Пускать таких девиц на ингредиенты бессмысленно: геномов нет, сами гены плохонькие…
— Да я помню, — рассеянно киваю, попивая остатки валерьянки. На вкус противно, зато пахнет ошизительно. И мозги прочищает прекрасно, главное — не злоупотреблять.
— Распотрошить и продать на органы? Ну-у, тоже сомнительно: судя по тому, что рассказывали соседи, почти у всех сердечки слабенькие, у одной малокровие, у еще одной — почечная недостаточность. Их медкарт, как вы понимаете, нигде нет: всех девиц (как и весь тот квартал и половину соседнего) пользовал какой-то частный врач, пожилой старичок, гражданский. И умер он еще в позапрошлом году. В его бывшем доме живет чужая молодая семья, поэтому там я ничего не обнаружила, хотя вскрыла и сейф, и два тайника. Даже на чердаке покопалась — нет ничего. Глухо, — помощница переводит дух, и добивает еще четверть кувшина. — Да, и судя по отзывам, девушки были все очень тихие и покладистые. Послушные дочери, племянницы, внучки. Никаких проблем своим старшим родственникам не приносили, никому из соседей не досаждали. Нигде по ночам не шлялись — короче, наверняка примерные домашние девочки.
— М-да. Ну, все понятно. Все, что хотела, я от тебя услышала. Спасибо, — чешу лоб, раздумывая.
— Цунаде-сама, а мы их будем вызволять? — Стоит, смотрит. Даже не моргает. Анко-Анко, ты ж не маленькая дурочка, прекрасно понимаешь все сама…
— Нет. Как ты себе это представляешь? Вызываю я Райдо и говорю: пойди туда, не знаю куда, верни в деревню пятерых замарашек? Нет. Просто при случае пробегутся по предположительным маршрутам, следы поищут. Может, что-то и найдут. — Митараши все-таки скисла. Удивительно, как с такой-то жизнью из нее не выросла изрядная сволочь. Прямо не деревня, а склад удивительных людей! Самородок на самородке… Им бы еще стоп-кран хоть какой-нибудь. Можно даже плохонький… Сдерживать «души широкие порывы».
— Пойми, Анко, у меня на данный момент всего шесть — вдумайся в эту волшебную цифру: ше-е-есть! — АНБУ. Двое уже заняты. На неопределенное время. Еще двое посменно дежурят в самой Конохе возле одного сомнительного места. И оставшаяся двойка охраняет мой дом и кабинет. Повторяю — посменно. Это не считая контроля за стройкой на участке и кучи других мелочей… Седьмая — ты. И все! Где я возьму еще десяток оперативников? А если отправить кого-то из парней сейчас, озадачив конкретно этим — наверняка что-то очень важное и опасное здесь провороню. Деревня пока перевешивает, понимаешь?
— Хай. Цунаде-сама, там на меня Ширануи волком смотрит… я где-то опаздываю? — Все мы опаздываем. В большинстве случаев — на тот свет… Так, что-то я опять нечаянно ударилась в меланхолию. Ни дать ни взять — работа виновата! И долбаные разваливающиеся «памятники архитектуры» славной деревни Конохи!
— Почти. Вот, ознакомься, — протягиваю ей копии проспектов. — Твоя задача: и сюда найти персонал, и озаботиться материальной частью. Также доработать всю рекламу. А, еще: сообрази чего-нибудь со СПА.
— В смысле? Над подбором персонала на весь проект я работаю. Или вы о чем-то другом? — нахмурила бровки.
— Да, о другом. Листовки, карточки, еще что — с красивыми фото симпатичных куноичи, видов окрестностей и прочего. — Ну где там Генма потерялся? А, барьеры…
— Поняла. Я подумаю, что можно сделать. — Киваю. Заходит Ширануи со здоровенным чайником валерьянки. Посудину подозрительно обнюхивает Митараши.
— Цунаде-сама?? — Что Цунаде-сама? Я в печали, и имею право!
— Да на общежития сегодня ходила смотреть. Вот результат.
— А-а. А хотите, я вам благовония принесу? Аромолампу?
— НЕТ, только не благовония! — Смотрю на нее с ужасом. — Не нервируй мою мигрень.
— Ну, как хотите, — легко пожимает плечами и отваливает. Еще одна любительница токсичных палочек на мою голову…
Да если я тут еще какой фигни нанюхаюсь — вконец окосею, песни петь начну! У меня вообще со всеми этими фиговинами «для воскурений», вонючими маслами и прочими прелестями жизни укурков токсикоманов — не сложилось. Совершенно. Голова начинает гудеть с двух-трех вдохов, и чем дальше — тем хуже становится. Поэтому во всякие храмы, священные пещеры и прочие культурные сооружения мне ходу нет и не было — скончаюсь на подступах. Ладан вообще смертелен. Может, я «вомпэр» какой-нибудь, что меня так плющит с резких запахов?..
Генма между делом, красиво подсунул в общий бардак еще одну стопку какой-то макулатуры и сделал вид, что его тут рядом не стояло. Со вздохом принялась за макулатуру. Клонов уже как-то не рискую припахивать: такими темпами мне к обеду плохо станет…
Получасом позднее, когда я почти заканчивала, в двери постучался сегодняшний АНБУ. Сказал, что пришел Шинода-сан и утверждает, что мы договаривались. Выдержала недоуменный взгляд помощника, пожала плечами: «Анко». Вроде успокоился. Ну да — у меня же теперь есть моя девочка. На которую так удобно спихнуть неудобные для меня вещи. И договориться о том, что она меня прикроет… Надо только не забыть с ней все отмазки согласовать.
Кохай, прикинувшись предметом обстановки под весьма скептичным взглядом АНБУ, пристроился в уголке, ожидая, пока я со всем закончу. Вытурила Генму вместе с подписанными бумагами, вновь опустила барьеры и пошла плюхнулась на подоконник. Что-то меня уже подташнивать начинало: правильно, столько психовать с утра пораньше. Нервы надо беречь, они только у одноклеточных в порядке — да и то потому, что не предусмотрены конструкцией. Хоть иди, отлавливай парочку врагов за воротами деревни и проводи воспитательную работу. Так, чтобы от души отлегло и настроение вернулось с «поубиваю всех нафиг» хотя бы на позицию «убить не убью, но покалечу знатно».
— Проходи, садись. Сейчас в себя приду и начнем. Полминуты дай, — тяжело откинувшись на стену, прикрываю глаза.
— Что-то случилось? — старый друг присел на край подоконника, внимательно огляделся и, сложив зубодробительную комбинацию печатей какого-то барьера, удовлетворенно усмехнулся, глядя на кукушку. Даже так? Надо у него выбить при случае эту технику. Дельная, видать, штука, раз блокирует фуин Лиха Одноглазого.
— Общежития смотрела. Йороу, это кошмар! А ирьенины в каких условиях живут — слов нет! Да, они стараются. Все чисто, аккуратно и подлатано. В меру сил и способностей. Но там уже даже капитальный ремонт не поможет! Только снести и новое построить. У АНБУ еще так-сяк, полгода-год точно подождет. Но все остальное…
— Я как раз по этому поводу, — протягивает несколько потрепанных папок. – Тут… — поиграл ровными собольими бровками. Ага, это только для вида папочка. — Вся инвентаризация, но у меня везде идеальный порядок, заходи в любое время, сама убедишься… А вот тут истории того, что на данный момент висит на административном балансе. Как понимаешь — далеко не все: за пятнадцать лет — даже за десять — всё и по всему сюда просто не впихнешь. По основным объектам, некоторую часть — да…
Беру папки, просматриваю названия первых страниц и списки в конце (у него все всегда по полочкам разложено, прелесть какая). Чуть больше половины общежитий, счета за них (копии, естественно), отчеты о постройках различных усадьб — частных, само собой. Затем куски маршрутов стайной миграции всяких мелких предприятий… И расписки за землю. Мама, караул!.. Где моя валерьянка?
— Счета за коммуналку где взял? — Интересно, я выживу в итоге? Уж больно много говна всплывает каждый день. Как бы не утонуть ненароком…
— Да так. По старой памяти взломал пару кабинетов, — кохай так мечтательно улыбается, что мне даже слегка легчает. Не часто он в столь приподнятом настроении бывает. — И еще кое-что по мелочи.
— Уверен, что не засекли?
— Я бы тут не сидел. — Ну да, тоже верно. У нас, шиноби, все по-быстрому решается. Если где-то кого-то застали в неурочном месте или времени… Безымянная могилка — это самый радужный вариант развития событий, в любом другом случае возможно все: от разделочного стола какого-нибудь местного «Орочимару» до «Спи спокойно, дорогой товарищ! Катон-Зюккоку!» Ибо «нет тела — нет дела».
— М-да. Для меня в прошлый раз ночное бдение над архивом казначея тоже совсем уж безрезультатно не прошло, — на немой вопрос в глазах поясняю. — Первая реакция была: «Что это за хрень?!» — Кохай неодобрительно хмурится: всегда считал, что девушки не должны ругаться. И периодически на меня дулся. Особенно по малолетству… – Чего только одни кофейные отпечатки на бумагах стоят!
— Да, Нигаи не отличался аккуратностью, — а в глазах — льды Арктики. Все сразу.
Вздыхаю.
— Да и ни умом, ни сообразительностью он тоже не блещет. Еще что-нибудь у тебя есть? Такое же интересное? — Стучу пальцами по подоконнику, поглядывая на папки.
— Нужно время. Пару дней. — Конечно. Наверняка, все в разных местах припрятано. — Семпай…
— Мм?
— Это тебе, — протягивает кулек шоколада. Ух ты! Разворачиваю, чтобы понюхать — там записка. Опять с координатами. Мог бы и вслух сказать, раз даже свой барьер поставил, хотя… Лучше перебдеть, чем потом из тазика с цементом свои ноги выковыривать…
— Спасибо, — улыбаюсь и закидываю в рот первую конфету. Клочок бумаги заворачиваю в шелестящий фантик, скатываю в комочек и роняю в сумку: до четвертого дня десять раз забуду. Текучки слишком много. Пусть пока полежит.
Шинода хмыкает, встает и легко кланяется.
— Уже уходишь?
— Конечно. Я и так задержался, — сдержанно улыбается. Жаль! Жаль, что с кохаем приходится играть в такие шпионские игры. Местного разлива. Нам с ним даже толком поговорить нельзя — все по кустам да по лесам ныкаться приходиться. Хотя… Забавно выходит. В какой-то мере.
— Темного неба.
— Яркой луны, семпай. — Одновременно снимаем барьеры. Тут же с нехорошим лицом в кабинет вламывается Генма (все это время, что ли, дверь штурмовал?) и чуть не тормозит подносом в Йороу. Тот ловко уворачивается, а Генма, «посланный уверенной рукой», летит дальше. Но надо отдать должное, почти сразу останавливается, разворачивается и с отчетливым недовольством смотрит на старшего мужчину. Но предъявить нечего… Шинода полон безмятежности: только что провел бесконтактный удар, а перед этим еще и подножку поставил. Прямо с порога. Хулиганство в чистом виде. Причем в нашем с ним неповторимом стиле… Историческом прямо-таки. Но настроение он мне все-таки поднял.
— Спасибо. — Обернувшийся как избушка на курьих ножках, Генма выдает «Конечно, Цунаде-сама», не видя, как за его спиной на короткое мгновение оборачивается Шинода и лукаво улыбается углами губ — ведь фраза предназначалась ему. АНБУ тоже ничего не заметил — далеко сидит. Зато это все прекрасно видит со своего места Анко… и явно делает какие-то загадочные выводы. Еще бы в блокнотик записала!
Кохай невозмутимо уходит, Генма пышет недовольством. Но его опять никто не спрашивал, угадали!
— Цунаде-сама, простите, что прерываю, но вам пора обедать. — Из приоткрытой двери доносится сдавленное хихиканье. Генма бросает туда звереющий взгляд — хихиканье становится громче. Джонин медленно втягивает через нос воздух… и явно считает до десяти. Поди ж ты — дыхательная гимнастика помогает джонинам и в жизни, и на работе!
Разряжаю атмосферу отказом:
— Нет, спасибо. Но пока обед отменяется. Чай оставь и чашки тоже. Сам поешь сходи — потом будешь нужен до самого вечера.
— Но, Цунаде-сама!..
— Генма, иди, — перебиваю возмущенного помощника. — И не спорь. Я тебя сегодня еще загоняю, — а то ты меня не знаешь, можно подумать. Горький опыт за предыдущую неделю уже должен был запустить все механизмы экстремального выживания в данном, отдельно взятом организме. В том числе под названием «ноги в руки, и бегу куда глаза глядят» или: «полундра, спасайся кто может!»
— Слушаюсь, — а на роже вот написано, что нифига ты не слушаешься, и все равно с моей политикой не согласен… ками-ками!
— Анко, если придут строители с участка — сразу же заводи, — тяжело смотрю в спину СЛИШКОМ МЕДЛЕННО выходящему Ширануи. Уши греет, зараза! Чем бы подтолкнуть, а?
— Поняла. Еще что-нибудь нужно? — Отрывается от своих бумаг и слюнявит порядком обгрызенный карандаш ядрёного кирпично-оранжевого цвета. С фиолетовыми крапинками. Еще одна поклонница кислотной палитры?
— Нет, спасибо. Занимайся проектами, — мне ведь тоже пора начинать работать. И в первую очередь для этого не мешало бы перебраться за стол…
— Хай, — чертит чего-то в рабочем блокнотике, вдохновенно посматривая на потолок. Очень увлеченно и с важным видом. Жутко нервируя зависшего там АНБУ. Ага, схему разделки любопытных шиноби рисует, не иначе… Отлично. Теперь можно и гроссбух добить.
А там нашлось… много чего! Например, во втором томе — расписки в количестве трех штук от уже умершего человека, надушенное письмецо чьей-то любовницы и кое-какая мелочевка. Вот насчет письма у меня два варианта: либо это дурацкая издевка, еще тогда рассчитанная «на будущее» — так сказать, шутка одного дня. Ну, есть такие люди. Любят делать странные вещи. Например, нудисты, вуайеристы, эксгибиционисты, свингеры и прочие — категорий много. Забрать вот только потом забыли, чтобы не попасться… Либо в книги на самом деле пихали всякую чушь, по принципу «только чтоб что-то было» — пухлая папочка всегда смотрится гораздо внушительней папочки тощей. Хорошо, хоть использованную туалетную бумагу внутрь не вкладывал. Видимо, просто не сообразил…
Далее меня глубоко поразили счета за несуществующий отдел библиотеки, типография, которой нет в природе… Анко, сладко потягиваясь и позевывая и нисколько этого не смущаясь, зашла и предложила свежий чайник кипятка. Ибо за разбором бумаг я как-то упустила из вида принесенный ранее Генмой. Выяснила у нее кое-какие моменты, пользуясь отнюдь не женским патологическим любопытством девушки: Митараши слишком часто за всеми подряд шпионит. Это получается как-то само собой, на автомате. Сталкер в действии, называется. Может, её Джирайя покусал?..
Еще была довольно занятная попытка отмыва денег путем выставления неких сумм как «полученное по счетам за коммунальные услуги» – за практически неработающие общежития. Да и не только… Ну, это уже исходя из сводки, любезно предоставленной моим милым кохаем.
Вот такие вот пироги с котятами!
Без четверти три наконец притопал вчерашний строитель. Анко, как и было уговорено, тут же впустила. Пришлось отложить так заинтересовавший меня томик и изобразить приветливый оскал. Мужик учтиво поклонился.
— Прошу прощения за задержку, Цунаде-сама. Мы решили не отнимать лишний раз у вас время и сразу вынести оба вопроса на рассмотрение. Пришлось подождать окончания предварительных расчетов…
— Да, вы правы. Чем можете меня порадовать, Нохара-сан?
— Мы уже провели исследование вашей глины. И даже успели ее очистить. В чистом виде получилось больше четырех с половиной тонн. Четыре и шестьсот двадцать, если быть точным. В розницу в этом году в стране Огня данный материал продается от шестидесяти до семидесяти ре за килограмм (в зависимости от степени очистки). Крупные партии, а это от двух тонн и выше, по оптовой цене в пятьдесят ре. Поскольку она теперь очень чистая, весь объем можно продать по пятьдесят пять либо разбить на три небольших и отдать разным производителям. Однако второй вариант затребует больше времени на осуществление. Что скажете? Да, и еще: те самые «примеси», которые мы отделили — тоже можно продать как материал. Там мелкий известняк с вкраплениями ракушек и слюды. Почти полтонны. Прекрасная добавка в отделочные смеси. В наших расценках стоит по пятнадцать-двадцать ре за килограмм. Но если учесть ее качество, то мы готовы продать конкурентам за двадцать, — и сладко улыбнулся. М… Как-то меня слегка подгрузило такое дотошное исследование. Думала, просто скину ресурс, сдачу получу — и всё! Ан нет…
— Сколько точно? — переспрашиваю, быстро считая в столбик все варианты. Что я — дура, отказываться от халявных денег? Бабки нынче слишком дороги, чтобы их терять даже в мелочах.
— Пятьсот тридцать семь, Цунаде-сама. Около шестидесяти килограммов ушло в процессе переработки как неиспользуемые шлаки.
— Что там по составу?
— Тяжелые металлы, Цунаде-сама. — Ептать, это же круто!
— Надеюсь, вы их еще не выбросили на помойку?
— Нет, — открыто недоумевает Нохара, глядя на воодушевленную меня.
— Замечательно! — радостно скалюсь. Далеко не рояль, конечно — и даже не фортепиано, а, скорее, бубен — но упал мне на голову он весьма кстати! — Вот эти самые шестьдесят кэгэ верните, пожалуйста. Я с вами клона отправлю. — Угу, будет мне счастье и отличное подспорье для создания новых, неорганических ядов. Может, даже с Орычем по доброте душевной поделюсь. Сырьем. А может, и наработками: если у меня «не пойдет» или времени не хватит, то добьет он. За милую душу.
— Хорошо, — мужчина потер подбородок, явно не понимая, что бы это значило. — А с остальным что делать?
Так. Думай, башка. Двести пятьдесят четыре, сто ре — против трехсот, триста ре (если усреднить до шестидесяти пяти). Плюс за известняк почти одиннадцать тысяч. Хм, Анко аванс или премию выдам. Маленькую, но все же.
— Если разбить на партии — как скоро продадите? И почему вы это вообще озвучили, если мы договаривались сделать проще: двести пятьдесят в уплату за Управление, а все что сверху (если таковое будет) — в ваш карман?
— Эм. Понимаете, Цунаде-сама… — мужик замялся. — Вчера мы обсуждали это с руководством… И шеф принял такое решение, — разводит руками. Я не я и хата не моя… — Я всего лишь посредник и обязан довести до вашего сведения.
— С чего бы? — Нет, мне правда интересно. — Или это тайна?
— Нет, что вы. Вам дословно передать?
— …желательно, — киваю. Как интригующе все это…
— Господин Тсукито сказал, что видя, как усердна такая прекрасная и талантливая женщина, его сердце трепещет. Он хочет немного помочь вам в вашей нелегкой работе…
Да-а? Спасибо. Прямо бальзам на душу. Но, надеюсь, он там ни на что больше не рассчитывает? А то немного неудобно выйдет. Не люблю пользоваться чужими слабостями. Особенно ТАКИМИ слабостями. Это как-то некрасиво.
— А он точно не передумает? — На всякий случай уточняю. На меня оскорбленно вскидываются:
— Цунаде-сама, Тсукито-сама в высшей степени добропорядочный человек и очень отзывчивый. Он видит, что вы честно трудитесь, восхищен огнем ваших глаз. — Чего-чего? Чем-чем он там восхищен? Где он его разглядел-то? Может, я голодная сидела? И про себя мечтала пойти крестовым походом на холодильник? — Поэтому, в меру собственных скромных сил и возможностей, протягивает вам руку помощи. Пожалуйста, не оскорбляйте моего господина такими мыслями!
Какая горячность в речах. И не скажешь, что мужику глубоко за сороковник… М-да. Вот оно че, Михалыч.
— Хорошо. Благодарю за ваш честный ответ. Следующий вопрос: если разбить на партии, как долго будут идти торги? — размышляя, стучу карандашом по бумажке. У меня полсотни лишними никогда не будут. В любой жизни.
— Полтора месяца. Максимум — два. В таких сделках всегда используется постоплата: мы должны сначала организовать доставку заказчику, и только потом он оплачивает. В идеале — если сам заказчик приедет за ресурсом. Такое бывает, но очень редко. Например, если кто-то из закупщиков был поблизости со своим караваном. Тогда даже не придется беспокоиться о сохранности товара в дороге — ну, вы понимаете. — Кивнула в ответ. Действительно, логично.
— Да. Охрана и все такое. Те же погодные условия.
— Да, Цунаде-сама, именно так. Тогда вашим решением будет разделить партию?
— Скорее всего. Деньги лишними не бывают. Особенно в моей нынешней ситуации.
— Хорошо, принято. По мере выполнения я буду присылать вам письменные отчеты… Далее следующий пункт: вот практически доработанный проект пагоды на территории Академии. Мы взяли на себя смелость также рассчитать и потребности во всех коммуникациях, и усиление нагрузки на общедеревенские узлы…
— Последнее было лишним: я собираюсь вывести на поверхность отдельные источники и не подключать это здание к ресурсам деревни, — на удивленный взгляд, поясняю: — У меня свои причины.
— Эм. Жаль, что вы об этом раньше не сказали. — Пожимаю плечами: я вообще об этом, если честно, только что подумала. Вчера как-то даже и не вспомнила. На фоне легкой идейной лихорадки.
— Но к электросетям-то все равно придется подключаться… а вот газ проводить не буду. Зато нужен улучшенный вариант системы вентиляции. Была бы очень признательна, если вы напишете, какой мощности брать генераторы и в каком количестве — думаю, и это не лишне.
Теперь уже Рен пожимает плечами:
— Здесь все, что мы успели сделать. Надеюсь, вы останетесь довольны результатом…
— Сколько я вам должна? — Вот этот вопрос надо выяснить сразу. А то потом по миру пойдем…
— Пять тысяч. — Сколько?? Поковырялась в ухе. Послышалось, видимо… В ответ на мой скептичный взгляд Нохара повторяет: — Пять тысяч.
— Почему так мало? Это же фактически целый архитектурный проект с проработкой внутренностей. Почти с нуля.
— Шеф сказал, — мужчина опускает глаза и протягивает накладную. М-да. Конечно, раз вопрос стоит так категорично, то пять так пять. Накладная же не подделка. И все в ней верно перечислено: кому, когда, кем и за что. Сумма уже вписана. Осталось только нам двоим расписаться: мне как заказчику и ему как представителю. Но тем не менее подозрительно все это…
Напоследок этот Нохара Рен смиренно попросил:
— Пожалуйста, Цунаде-сама. Хозяин — очень ранимый человек. Несмотря на то что мужчина и ведет свой род от славных самураев, веками не служивших никому и бывших весьма уважаемыми людьми. — О как! Никогда бы не подумала. Но начало речи как-то настораживает. — Если вас не затруднит — примите его отношение к вам: Тсукито-сама не станет навязываться. Но некоторые вещи, радующие женщин, он, возможно, и будет делать.
— Что вы имеете в виду? — Предпочитаю конкретику, что поделать. Строитель сделал лицо еще несчастнее:
— Например, если он пришлет вам обыкновенный букет или поздравительную записку… или просто поделится радостью от удачной идеи — господин очень любит рисовать, у него много прекрасных эскизов — не спешите выбрасывать. Это больно, Цунаде-сама.
Счас расплачусь. От умиления. Взрослый, серьезный спец, а такой фигней мается! (Я про букеты-конфеты). Нет, я все понимаю… Но как меня угораздило так вляпаться?! Это ж будет сплетня номер один! Шиноби — чтоб их приподняло и шлепнуло — все любопытные. Некоторые — патологически. Взяв себя в руки, учтиво отвечаю:
— Спасибо, что предупредили. Мне будет приятно дальнейшее общение с Тсукито-саном, он талантливый специалист и интересный человек. Предпочитаю иметь дело именно с такими людьми: знаете ли, отвратительно разговаривать с ничего не представляющими из себя идиотами. А дилетантов я вообще ненавижу… — ласково улыбаюсь. Хотя есть сильное желание оскалиться. Строитель кланяется, еще раз благодарит и уходит восвояси.
Откидываюсь в кресле: вот попала. Нет, мне общественное мнение и хихиканье за спиной мешать не будет, но Наруто надо обязательно предупредить и максимально доступно объяснить некоторые вещи. Чтобы внук не думал, что я обижаю архитектора-сана, или наоборот — он обижает баа-чан. Иначе мелкий точно что-нибудь да устроит. Что-нибудь очень неожиданное. Да и вообще, надо быть осторожнее на авансы — впредь…
Тьфу, блин. Только сейчас вспомнила, что забыла провентилировать вопрос с кандидатом в казначеи! А Шинода уже давно ушел… Эх! Что еще можно посчитать как итог первой половины дня? Попытка разобраться с недвижимостью, висящей на административном балансе, была не самой удачной: копать там не перекопать! А то и вообще — самому закопаться можно…
Ввалился слегка помятый Петух. Извинился за задержку (мол, у двух оставшихся товарищей прямо по связи всё выясняли, нарушая все писаные и неписаные законы о конфиденциальности одиночных миссий) и отдал шесть листов в конвертике: ага. Вот они, родимые. Списки миссий! Я аж ручки в предвкушении потерла. И принялась составлять сводку. Вполз мрачный Ширануи, все-таки груженый подносом с едой. Ага, типа «отказа не приму!» Сам переваливается, как пингвинчик. По-моему, это он от расстройства объедается. Самый большой фактор стресса — наверняка Анко. Больше просто некому.
Заодно мне на стол положил новые списки миссий — немного, с обеда (клиенты-то идут потоком, их наши технические перерывы не волнуют). Теперь надо еще и на это отвлекаться. Ксо! Плюнула, создала пару клонов, посадила батрачить. Вроде ничего особо важного там не было… И хрен с ним, со здоровьем.
— Генма, — задумчиво исчиркиваю уже четвертый лист. — Там казначей еще живой, его охрана не прибила?
— Конечно, нет! — В ответ раздается обиженное сопение. — Его даже кормят.
— Вот как. — ДАЖЕ КОРМЯТ! Да он у нас хорошо устроился, ОЛ-ИНКЛЮЗИВ, мать его. Пора ухудшить товарищу условия проживания в одноместном номере… то есть камере. — Прекрасно. Распорядись, чтобы это чмо сюда приволокли. Поговорить надо…
— Когда?
— А через полчасика, — лист отправляется в черновики, беру еще один. Потом это все на свежую голову сяду обмозговывать. Пока что составляю только сухие таблички: кто, когда именно, кого, за сколько грохнул. И незаполненная графа — за какие прегрешения. Обе стороны, через черточку. Потому что моих АНБУ отправляли вылавливать всяких мелкотравчатых ублюдков тоже — конкретно после тех случаев, где они сами как-то проштрафились. Вот надо обязательно составить схему «долгов» и «погашений». А то еще где-нибудь выяснится, что они в каком-то месте «должны» остались. Меня такой вариант не устраивает.
С пятого на десятое, но с шестью длинными листами, написанными мелким убористым почерком с кучей сокращений, я таки разобралась. Еще минут десять оставалось на то, чтобы перекусить и подумать. Вопросов к казначею у меня накопилось немало. Причин для того, чтобы его четвертовать, утопить или повесить — еще больше. Был бы ринненган, воскрешала бы ублюдка и снова убивала — со всей своей извращенной фантазией…
Каждый день каждый человек принимает какие-то решения. Целые цепочки, основанные на собственных внутренних логических алгоритмах и в той или иной мере подчиняющиеся общественной системе суждений и правил, некоему своду законов. Возможно, они опираются на что-то иное — так тоже бывает. Эти решения не делятся на «хорошие и плохие», как и дела человеческие не делятся на «белые и черные». Они все — сами по себе — серые. И они — просто есть.
Есть правда светлая, есть правда темная, есть на мгновенье и на времена…
То, что для одного очевидно является белым, для другого окажется черным — и наоборот. Субъективность суждений такова, что мы смешиваем одно с другим — постоянно. И получаем такой же постоянный серый цвет. Разной глубины и оттенков. Но от этого не меняющий самой своей сути: серый остается серым. Тлен остается тленом. И это неизменно.
Бывает добрая, бывает твердая, и только истина всегда одна.
Шуншином пробились Лис и Сова вместе с третьей живностью. Висящей унылой мышью-полевкой. Я так понимаю, это мой клиент? А почему оно такое никакое?
— Вы же его кормили? — Лис равнодушно пожимает плечами.
— Нервничает. Я не психоаналитик, Цунаде-сама.
— Ну да, душеспасительные беседы с приговоренными к казни в ваш круг обязанностей не входят… — цокаю языком.
Казначей бледен, не чесан и зарос щетиной. Этому хмыренышу, оказывается, тоже нужно бриться. Оно — мужчина? По виду тестостерон и остальные составляющие там только в гостях побывали. Давно когда-то. При зачатии, скорее всего.
— Идите, погуляйте. Минут сорок у вас есть. Проветритесь хоть.
Два слаженных кивка, и парни выходят. Ну-с, жертва моя недобитая, так и будем глазки прятать? Или поиграем в вопросы? Фантов не обещаю, подарков у меня для тебя нет.
Достаю краткий список — так, папочка на восемь с половиной листков. Помахав ей в воздухе, добилась осмысленного взгляда. Озвучиваю:
— Вот это — итог, выборка из всего того пятитомника туалетной бумаги. За все годы твоей мнимой работы. Кратко перечислены все моменты, даны ссылки на числа календаря. Что, когда, кому, как и сколько. Маловато, не находишь?.. — Выбираюсь из кресла, обхожу стол, устраиваюсь на самом краешке, скрестив щиколотки. Складываю руки на груди. Придавим-ка слегка — психологически… Хотя там и давить-то не на что. Изначально.
— Ты пять лет… даже больше — клоунничал. Хоть раз в жизни нормальным индивидуумом побыть можешь? — Полёвка как-то забито и обреченно поднимает глаза. Болотные, зелёные. С коричневыми прожилками. Очень необычный оттенок для местных, надо заметить… И мог бы быть красивым, если б не был таким унылым. — Тебя никто не запугивал, пока ты был под домашним арестом, никто не бил. Ничего не рассказывал — ни плохого, ни хорошего, верно? Так почему ты тогда сейчас себя так ведешь, как будто у меня уже в руках подписанный приказ о твоей казни? Значит, ты понимаешь, что был не прав?
— Да, — хриплое, сиплое и еще непонятно какое.
— Рассказывай, как до жизни такой докатился, — зеваю в ладонь.
— Мне нечего вам рассказать.
— Как это? Нечего? То есть восемь жалких листиков как итог пятилетней работы это нормально? Или ты у нас вражеский шпион? Мм? Сомнительно…
— Вы все равно меня казните. — О-о-о-о, мозги заработали? Лучше поздно, чем никогда.
— Верно. А у меня есть выбор? Ты своими проделками мне его не оставил. Так почему я должна мешать тебе умереть?
— Я не хочу умирать. — Оно шумно всхлипывает. Зря — на жалость давить бесполезно, она давно мною выменяна на набор кунаев ручной работы. Именных.
— Все так думают. Но что поделаешь: жизнь — это смерть, а смерть — это вечная жизнь. Слыхал? Одно из откровений монахов храма Огня.
Молчит, сопли жует, ушлепок. Достаю еще один лист, лежавший отдельно.
— Вот это — сумма, в данный момент находящаяся в казне. Но это не сумма, это даже не сдача, это милостыня. — Молчит. — Остальное где?!
— Н-не знаю… — казначей икнул.
— Не знаешь или не хочешь знать? А то меня твой ответ не устраивает. И учти: я терпением не отличаюсь: либо ты мне сейчас, прямо здесь все рассказываешь, либо отправляешься на свидание с Морино Ибики. Слыхал о таком? — Товарищ шумно сглатывает: еще бы не знал. Общеконохскую Бабайку все знают. А баллы его «популярности» и «нежной народной любви» растут год от года. Легенды ходят одна другой ужасней. И смешней. Но народ боится. А пугало продолжает честно нести свой крест.
— Я ничего не знаю! Честно! — Ну да, еще добавь «мамой клянусь!»
— Визжать перестань. Раздражает. — Снова этот долбаный «ик!» Ками, как же достало. — Я задала вопрос. Ты не ответил. Мне звать Ибики? А может, штатного менталиста?
— Госпожа Хокаге, но я честно — ничего не знаю! — Вот заладил! Не верит, что ли, что в застенки попадет, так как гражданский? Зря. Еще раз: лично я человеколюбием не отличаюсь.
Развеялся клон, оставленный дома: расплатился за оформленные две комнаты, распрощался со строителями, запер дом. Хоть что-то хорошее. Слегка поморщилась, раскладывая полученную информацию по полочкам.
— Мне приказали, — неожиданно разродился подопытный. И года не прошло. Конечно, я блефовала: к Яманака его не пущу, фиг знает, под кем наша блондинка ходит. Могу и нарваться. Пока что это нежелательно.
— Кто? Мне нужны конкретные данные, — прячу бумажки обратно в папочку, залезаю поудобнее на стол.
— Сарутоби Хирузен-сама, Сандайме Хокаге. — Ожидаемо и логично. Ты слышишь, кукушка? Надеюсь, Данзо сегодня задумается в нужном мне направлении. Ведь, по сути, КОРЕНЬ создан им для возвышения Конохи, а наша любимая троица старичков разваливала все, что нажито непосильным трудом… Если звезды встанут в ряд (а я в этом уверена, прям Нострадамус практически), то Шимура подумает-подумает и немножко мне поможет. То тут, то там. В конце концов, в его интересах расчистить эти авгиевы конюшни.
— Когда, как, при каких и на каких условиях. — Хорошо, что Генма сейчас здесь не отсвечивает. Клиент на него бы отвлекался…
— Шесть лет назад, на ежегодной ярмарке. Мне предложил должность один из старейшин клана Сарутоби. Он мой очень дальний родственник. — Ага. Я угадала. Пальцем в небо, что называется.
— И как же так получилось? — Вот так просто подошел некий «таинственный незнакомец в маске» и предложил работать на него. Слов нет. Опять.
— В Сарутоби есть несколько слабых ветвей. Моя прабабка была выходцем из одной такой. Вышла замуж за гражданского. Это было уже после основания Конохи. Последних три поколения мы не пересекались, и в клан я не вхож. — Что и требовалось доказать! Зато следили за вами, как за маленькими лабораторными крысками. И, думаю, вас, в отличие от любых других категорий гражданских, никто из деревни бы никуда не выпустил…
— Мы обнищали, мне нужна была должность. Мать умерла от болезни за год до этого. — Хм…
— В госпиталь обращался? — Мотает головой:
— Нет. Родственники объяснили, что гражданским туда ход заказан. А обычные врачи помочь не смогли. — Ба, как интересно.
— Тебе солгали. Если любой житель скрытой деревни обратится в медкорпус, ирьенины обязаны помочь. Другое дело — это не бесплатно. В этом случае оплата производится не в казну, а самим ирьенинам, на счет госпиталя. — А вот и еще одна ниточка… Это насколько же Третий-то мозги населению капитально запудрить умудрился?.. Талантище прямо!
— Как? — Голос подопытного сел окончательно. Казначей растерянно заозирался. Словно искал тут кого-то еще.
— А так. Это закон самого госпиталя. Шодай, Мадара и Нидайме под ним подписались. Я ирьенин. На данный момент — ведущий. Работаю в этой области последних сорок лет. Кроме того, внучка обоих Сенджу. Сам понимаешь — ошибаться в таких вещах не могу. Очень странно, что ты об этом законе не слышал до сих пор. Особенно в свете того, что числился в должности казначея.
— Но… — У Дзассо затряслись руки.
— Вариантов нет. Ошибки тоже быть не может. Вот и думай теперь — за что, ради чего или ради кого ты оказался крайним.
— В-вы меня все равно казните? — А ты сомневался? Ха! Твое преступление не оправдывает желание помочь семье. К сожалению, мы — военный объект. А саботаж — он и в Кумо саботаж. И караться будет соответственно.
— Естественно. Зачем создавать прецедент, отпуская виновного? Да, ты не главный зачинщик. Но у тебя своя вина. Часть вины — это такая же вина. И основанием для оправдания ее «частичность» никогда не станет. Твой выбор небогат: умирать будешь либо быстро, либо медленно. Как ирьенин страдания даже такого слабака как ты могу растянуть на неделю. Или больше.
Ну да. Это так. Для справки. А вообще, я мно-ого чего могу. И фантазия у меня богатая… а иногда бывают приступы садизма. Острые. Хорошо еще, что недолгие.
Казначей тихо расплакался. Видимо, маму жалко. Ну, или свою глупую жизнь. Тут не угадаешь. Не люблю сопли. Мужские не люблю вдвойне. Люди не умеют нормально выражать собственные эмоции, всю жизнь строят из себя неизвестно что — хвосты распушат и ходят гоголем, а на эшафоте начинается… Драма, трагедия в трех актах, балет, опера и фантасмагория в одном флаконе. Честно говоря, уже надоело раз за разом на это смотреть. Хоть бы один приличную комедию поставил… Но чаще всего у меня почему-то детские утренники с цветастыми подгузниками, будь они неладны!
— Я действительно ничего не знаю и ничем не могу помочь расследованию. – О, какие мы слова, оказывается, знаем! — Однажды мельком слышал, что есть какая-то компания или место — не знаю что, где занимаются чем-то. Это что-то важное.
— Где они находятся, и при каких условиях ты это слышал?
— Сарутоби-доно, Хомура-доно и один из поверенных клана Сарутоби что-то говорили. Это было три года назад, на праздник Обон. Больше я ничего не знаю, — уже сполз окончательно и сидит на полу посреди кабинета.
— Где?
— Не знаю. Где-то в степях. — Какие нахрен степи?! Где они вообще есть? Уж точно не в стране Огня.
— Так. Когэн* или согэн**?
— Не знаю, — и глазками хлопаем. Ну, вот и что с ним делать? Географию учить уже поздно. — А что — есть разница? — &$#@! Нет, блин — я просто так интересуюсь! Мне заняться больше нечем!
Под яростным взглядом казначей стек еще ниже и закрылся руками, тихо скуля. По-моему, я перестаралась. Пора брать эмоции в узду.
— Вспоминай.
— Не могу! — Убиться веником. А еще лучше — его убить, чтоб мои бедные нервы не трепал.
— Что еще? — Стучу пальцами по столешнице.
— Больше ничего не помню… — Мда. Глухой тетерев — это еще хуже, чем напыщенный павлин.
— Вспомнишь — запишешь, отдашь охране. Времени у тебя до заката.
— А что будет дальше? — О, осмелел и задал главный вопрос. Врать не люблю, поэтому предельно честна:
— А дальше будет все что угодно. Только тебя уже не будет. — Казначей замер испуганным сусликом, осознавая свое близкое чернильно-радужное будущее. И ушел в бессознанку. С открытыми глазами. Позвала мальчишек, выдала им объект, средство для устранения объекта — яд быстрого действия, вроде как его пожалела за оказанное содействие. И конкретные инструкции. Двойка с будущим трупом тихо улетучилась. День прожит не зря?
____________
Когэн* — широкая равнина, степь
Согэн** — луг, степь, равнина