Годайме Хокаге (Главы 36-38. 3 сентября. Отступление третье)

При входе в палату Какаши меня отловил давешний знакомец Тсуги. Темноволосый ирьенин доложился, что вверенный ему пациент жив, процедуры принимает безропотно, планов побега не строил, а если и строил, то не претворил в жизнь. Красотень. Приоткрыла дверь, осмотрелась. Действительно: лежит и не фурычит. Ага, заметил меня и забился под простынку глубже. Была б его воля, еще и окрас изменил бы под окружающую среду. Кивнула, поздоровалась и успокоила, что прямо сейчас с ним ничего делать не буду. Вроде расслабился. Но при выходе из палаты добавила, что и без меня желающих много. Медик, стоявший рядом, радостно оскалился, а Хатаке снова побледнел.

Хикару был доволен. Нет, даже не так. Он был счастлив от осознания того, что его подопечный его боится. Невероятно. Как мало человеку надо. М-да… Хатаке, конечно, уже через денек перегорит. И на все будет смотреть через привычную призму здорового пофигизма. Ибо бояться вечно нельзя. Обычный страх — это чувство, эмоция. И испытывать его долго просто не получится. Через какое-то время умный организм отключит выработку адреналина. Чувства замылятся. Человек перестанет воспринимать ситуацию так остро. И со временем привыкнет. Это, само собой, не касается ярко выраженных фобий. Или впечатлительных людей. Последние могут от страха и скопытиться.

Но Какаши — парень тертый и вряд ли позорно сдохнет от укола в задницу. Так что ждем, когда Собакин переварит происходящее и успокоится. Тогда-то я с ним еще разок переговорю… С глазу на глаз. Про его поведение в целом.

Меня с почетом проводили до ординаторской, где уже сидела Шизуне в обнимку с пачкой медицинских карт и смазливым патологоанатомом рядом. А мальчик-то времени не теряет… Наше появление явно не доставило ему удовольствия, но парень лишь улыбнулся и поздоровался. Молодец. Уже уважаю. На столе тут же появился горячий чайник, чашки. Да, теперь и поговорить можно. Начали мы с результатов инвентаризации. Единогласно решили, что Като мне составляет список необходимого, начиная от реактивов и инструментов и заканчивая лекарственными травами. Я же беру на себя остальное. Да, найдем, кого можно растрясти на пряники.

Поинтересовалась, оснащены ли теперь ирьенины транквилизаторами? Народ покивал. Тсуги даже заявил, что персонал оценил удобства. Предложила медикам сдать зачет на метание шприцов по мишеням. Чтоб условный рефлекс срабатывал: видишь, мишень впереди маячит — бросай дротик, ну или что окажется под рукой. Можно сразу заказать больничные рубашки с нарисованными мишенями пониже спины. Представили Какаши в таком прикиде, посмеялись.

После обсуждения временной местной достопримечательности — джонина Хатаке, народ плавно перешел на мой вчерашний приказ об обязательном прохождении медицинского осмотра всем чунинам и джонинам.

Как выяснилось, вчера один такой доброволец заявился. Из ответственных, видимо. Последний из могикан… Все бы ничего, но этот Аой Шин оказался мало того что жутко стеснительным, так еще и в обморок умудрился упасть при заборе крови. Настоящий штабной, тут сказать нечего. Как он чунином-то стал при такой реакции на кровь? Да и остальное странно. Шиноби к наготе относятся без особого пиетета. Пожалуй, только домашние, не клановые, в первом поколении истерят по этому поводу. М-да. Пойти, что ли, глянуть на это чудо…

Чудо еще не пришло в себя после пыток иголками и оказалось очень знакомым. Это тот самый падающий с лестницы мальчик-синеглазка. М-да. Да какая он Синяя смерть? Кому? Если только сам убьется… Шиноби, тоже мне. Нам не страшны ни льды, ни облака… Зато мы боимся людей в белых халатах. Натуральный тушканчик. Тобинедзуме-кун. На всякий случай сказала, чтобы чудо помурыжили денек. Может, он обморочный из-за какой-то вяло текущей болячки… Мало ли…

Распрощавшись с госпиталем, рванула во дворец. Под дверью кабинета уже мялся красочно расцарапанный мрачный Генма в обнимку со здоровенной колючкой. И, судя по всему, у них взаимная любовь. Кустик отказывался покидать нежные руки Ширануи, цепляясь и оставляя на них свидетельства своей страсти… Это, видимо, мой заказ. А ничего так, внушает. Ага, внушают уважение шипы. Какая прелесть! Но этот кактус к тому же был покрыт красивыми изумрудными листочками с красной каемкой… Ну, Генма, ты прям перевыполнил план!

Сняв барьеры и пригласив страдальца в кабинет, указала место будущего жительства растения. Установив кадку с колючкой, Ширануи еще минут пять пытался безболезненно от нее отцепиться. Но страстный кактус был напорист и свою добычу не выпускал. Короче, пришлось помогать несчастной матерящейся жертве любви выпутываться из колючих объятий.

Развернув к себе тылом помощника, принялась вытаскивать из жилета по бокам остатки каких-то чужих коротких колючек (что за дебри в той перевалочной оранжерее были, откуда он эту живность приволок?), чистить уши, обильно присыпанные разноцветной пыльцой, и отряхивать такую же спину. Застывший камнем Ширануи только глазами поводил да чихнул пару раз, пока пыльцу стряхивала… В процессе втирала ему, что нельзя быть таким слоном и уничтожать одним своим присутствием нежные растения. Джонин пыхтел как ежик и дулся. В конце сказала спасибо. Вроде оттаял.

— Это сегодняшняя личная корреспонденция, — Генма эффектным жестом достал из глубин своего жилета пару свитков. Хм, интересно, кому это я понадобилась? Забираю себе и рассматриваю. Так, это очередные претензии из Ивы. Странно, что лично написали. Боятся, что я тогда вообще их проигнорирую? Так я и так и эдак проигнорирую — нашли, тоже мне, к чему придраться в этот раз. Их, видите ли, патрули АНБУ на границе не устраивают. Вот всех устраивают, а их нет! Цучикаге, старпер хренов, достал! Ничего, я тебе подробно объясню, под какой камень залезть, злобный цверг*. Письменно. Все ему надо знать… Может, тебе еще схему перемещений наших постов нарисовать?

А вот второе письмо было от давнего знакомца Джиро-чо. Когда-то давно я даже денег в долг у него брала. Ну, когда еще играла безбожно. Однако, вот, контакт остался. И теперь у меня в руках свиток с заданием. Оплата по факту исполнения, и неплохая. Что ж, вот и миссия ранга-В для мелкого: сопровождение некоего Идате, которому предстоит бежать наперегонки в клановом состязании в какой-то там храм и обратно. Заказчик очень… хм, образно описал характер охраняемого объекта. Если хотя бы половина правды в этом есть, то путешествие седьмой команды выйдет фееричным. Мне их уже жаль. Но, будем надеяться, общение с таким непростым человеком пойдет на пользу Наруто. А может, он и сам умудрится перевоспитать этого бегуна в процессе… Быстро накропав на бумаге текст для ответа Цучикаге, передаю Генме.

— Переписать в более литературной форме и принести на подпись, — затем заполняю бланк с миссией для Наруто, ставлю подпись, малую печать. — Это миссия для команды Какаши. Изначально ранг-В, но обрадуй их, что, возможно, ранг задания повысится. Пусть собираются.

— Хай, — Ширануи скрывается за дверью, а я соображаю, что прямо сейчас надо сделать. Пока есть свободное время. На стройке я в ближайшие несколько дней не понадоблюсь, да и народ там достаточно запугала. Внизу ремонт взял под контроль лично Ширануи. Госпиталь на Шизуне… А мне, несчастной, и заняться нечем, кроме бумаг… Хотя… Есть пара неотложных прямо-таки дел.

В дверь просочился Генма. Какой-то чересчур радостный. Чего это он? Мне молча протянули уже начисто переписанное письмо для Ооноки, Третьего Цучикаге. Так, матерные обороты убрали, но все осталось хоть и весьма завуалировано, но достаточно жестко. Что и требовалось доказать. Подписываю, пропечатываю и передаю обратно. Учитывая письмо и оскал Ширануи, становиться ясно, с чего он такой веселый: просто прочитал мое послание — без цензуры, так сказать… Да, я в выражениях не постеснялась. Ладно, вернемся к делам.

— Генма, пока есть еще время, пошли, отведешь меня на полицейские казармы одним глазком глянуть. А то не хочу потом сюрпризов.

— Хорошо, сейчас только АНБУ вызову… — метнулся к двери. Остановила.

— Не надо АНБУ. Так пошли — быстрее будет. Блокнот свой не забудь только… — Покопался за поясом, выудил, предъявил. — Ну и замечательно. Пошли.

Шуншином меня оттранспортировали почти на другой конец деревни. Итого: шесть кучно стоящих зданий — четыре средних, два поменьше. Соответственно, общежитие, столовая, оружейная и медблок. Сзади был небольшой полигон. Только чтоб побегать да размяться с утра. Учихи обычно тренировались у себя, а остальным и этой площадки хватало. Если б весь комплекс не был действительно на совесть построен, уже бы давно все изветшало или обрушилось. А так — только двери везде, да пару перегородок заменить…

Барьеры, вмонтированные ранее в стены, все поснимали и куда-то утащили. Где-то прямо с кусками стены. Вот ублюдки! Так что теперь стояло просто шесть очень добротных, еще в достаточной мере крепких, но побитых природными явлениями остовов: надо штукатурить внешние стены, облагородить перекрытия, подновить деревянные лестницы — точнее, их как раз заново сделать. Закупить сюда всю мебель, поменять сантехнику — расколотые пополам раковины и унитазы это не айс… Вставить окна — в нынешних стекла битые.

Что еще? А, ну отдельно вычистить от какого-то неопознанного хлама оружейную, заполнить новым содержимым и сделать капремонт когда-то прекрасной столовой. Повара нанимать не буду — пусть сами готовят. Так оно надежнее. Можно внизу что-то дополнительное сделать еще. Но это терпит, да и вообще, насчет подобного стоило бы поинтересоваться у самих полицаев. Им виднее, что им надо, а что — нет.

Потирая лоб, надиктовывала это все Ширануи. Навскидку уходило уже сотни полторы-две. Вот как раз с продажи той глины и расплачусь… Глину вот только еще не продала. И даже удочки не закинула.

Еще раз окинув взглядом постройки, вздохнула: Учиха хозяйственные и следили… Они вообще со своим имуществом очень бережно обращаются. Вот какому идиоту пришло в голову дать отмашку на погромы казарм? Где мне теперь искать этих архаровцев? Люди, ощущающие собственную безнаказанность, жуткие сволочи. С удовольствием толпой творят беспорядки и несут массовые разрушения, как наркоманы под кайфом истребляя в исступлении все, что не имеет больше защиты, а на глаза попалось… У меня складывается впечатление, что кто-то поглумился над трупом великого клана. С толпы что взять? Безликая масса моральных уродов… А вот зачинщик всего этого безобразия… Хочу. Хочу найти и стукнуть, чтоб стал фиолетовым в крапинку. Только вот невозможно это сделать прилюдно. К сожалению. Гражданский сброд не поймет, если я унижу старейшин или Данзо. Как нам показывает история, лучше все это проводить тихо, иначе толпа решит, что может показывать зубы правителю. Я-то их пообломаю, но неприятный факт останется…

— Теперь в управление. — Кинула последний взгляд на здания. Ничего, приведем в порядок. Будет в Конохе полиция!

— Хай. — Подхватывает меня под локоть. Уходим шуншином.

Ну, что сказать, управление выглядело получше. Если «получше» считать ремонт в стиле чего-то среднего между гостиницей и борделем средней руки. Найду того ушлепка, который додумался выкрасить здание в этот вызывающий коралловый оттенок и крышу, c%$@, в красно-коричневый — оборву нафиг все выступающие части тела!

Достав из набедренной сумки пузырек с валерьянкой, отхлебнула прямо из пузырька. Предложила стоящему рядом Ширануи, но тот отказался. Шинигами вам в душу! И пару сотен акума навстречу! Интересно, какими нехорошими словами ругался маленький Саске каждый раз, как мимо проходил? А он проходил. Тут как раз прямая дорога от Академии до кланового квартала Учих. Мрак и ужас. И вот почему он не любит оранжевый цвет (да и любой другой столь кричащего оттенка) — то-то его Наруто так раздражал! Мелкий мститель тоже, наверное, валерьянку пил. Та-ак… Найду этих ушлепков, а я найду, барьерные печати Учих достаточно легко определяются, и устою им аборт через сеппуку.

Пробрались в здание. Как и ожидалось по внешним признакам, интерьер а-ля «дом из квартала красных фонарей». Прибамбасы двух-трех не то юдзё, не то ойран — вроде оброненного гребня или обломка костяного веера… Огромный офуро на цокольном этаже, гостевые комнаты, чайные и прочая белиберда… Ага, и довольно дорогие тяжелые седзи. Высококачественные татами из редкого вида бамбука… и все это пропахло сладковатым опиумным дымом. Сожгу на хрен!! И дезинфекцию проведу! Трижды!

— Возвращаемся, — все-таки пересилив себя, заглянула и тут во все дыры, составила опись. Выйдя из здания, на глазах у сильно удивленного моими действиями Генмы заключила строение в здоровенную полусферу Земляной тюрьмы. Чакры потратить пришлось, конечно, немало, но теперь фиг кто, кроме шиноби, сюда сунуться сможет! Ага, это вам не забор — перепрыгнуть не выйдет! А что местность украшена странным земляным холмом, так это народ, живущий в скрытой деревне, удивить не должно. На третьей скорости шагая через приемную, севшим от ярости голосом отдавала распоряжения:

— АНБУ и ирьенинам. Вычистить все здание — можно прямо сразу огнем, там каменная кладка и стойкий к температурным перепадам кирпич… Провести дезинфекцию пятой условной модификацией — Шисо знает, к нему обратишься — три раза. Оставить выветриваться на неделю, а потом еще суйтоном прополоскать! И быстрее!

— Слушаюсь, — Генма испарился прямо с лестницы, а я ввалилась в кабинет. Сгребла какую-то вазочку с ближайшей полки и со всей дури ее запустила в окно… Фиговина мелькнула очень быстро и пропала точкой в направлении Центральной Библиотеки. Меня начало отпускать. Задним числом сообразила, что могло кого-то и прибить… Ксо!

Нет. Мне даже не жалко потерянных материалов. Я готова заплатить за недополученную экономию. Потому как оставить в пользовании у преемников клана Учиха обстановку, где вовсю рассекали какие-то потасканные проститутки, это самая жуткая ересь из всех возможных…

А за окнами творилось нечто странное. Я еще как из дома вышла, заметила: что-то не так. Что-то будет. Теперь же подтверждение почти на пороге. В любом случае, стоит спуститься сначала вниз и убедиться на открытой местности, верны ли мои догадки. Пешком протопала по всем лестницам, здороваясь с резко забегавшими чунинами. Хм, тоже что-то почуяли? Или просто, улицезрев начальство, пытаются изобразить неимоверную занятость? Выступление детского сада «Ромашка» продолжается. По заявкам, да-а…

Ощущение в атмосфере, так насторожившее меня с утра, наконец-то обрело понимание: будет ливень. Возможно, гроза. Последние августовские грозы и сентябрьские бури всегда очень жестоки в своей полной непредсказуемости: небо может хмуриться, ветер завывать, а покапает сверху какая-то фигня, и на том все. А может и наоборот: держится в воздухе что-то такое… неопределенное… а потом как грохнет, и все, ты уже вымок до нитки.

Облачные рисунки в нижних слоях атмосферы сменялись со скоростью поставленной на ускоренную прокрутку съемки: вроде да, траектории вполне нормальные, соответствующие ветрам этих широт, но блин… какие-то они все неадекватные! Причем здесь, на земле, почти полный штиль. А вот бегущие в разные стороны по дороге тени… Не сказать, чтобы пугают, но… около того.

На нос упала первая капля. Рядом опускались ее редкие товарки, разнообразив однотонный асфальт крупными пятнами. Закапало сильнее. Передернув плечами, задрала голову к небу: взбесившиеся облака продолжали свой безумный хаотичный забег. Твердь расцвечена всеми оттенками белого и серого с редкими голубыми прорехами. Из просек между деревьями на дворцовую площадь налетала пылевая завеса. Тут-то я и очнулась, шуншином уходя из-под ветра. В ушах в последний раз раздался грохот каких-то консервных банок. Надо по возвращении Генме люлей выписать за недосмотр в уборке деревенских территорий… и выяснить, какая дубина сегодня должна была этим заниматься. Если б точно не знала, что Хатаке в больнице, подумала бы на него. Хотя в Листе и без этого товарища ленивых идиотов хватает.

Вывалившись из шуншина в десяти шагах от собственного дома, получила дозу хлещущего ливня, проморгалась и замерла: в неровных струях и просветах с неба мокрая сухощавая фигурка во дворе месила ногами потяжелевшую землю. Широченные хакама и неподвязанные рукава кимоно намокли и тяжелыми полотнищами рассекали наэлектризованный воздух. Звук получался похожим на урчание большой лесной кошки: гудящий, сочный. Слегка разбавленный свистом металлической плети. С заставляющим подобраться шорохом разворачивающихся лезвий вееров. Плеть оказалась тонкой длинной цепью, соединяющей оба веера.

— Опять смотришь? – тихий ровный голос, будто разговаривает через силу.

— Да. – А чего отпираться-то, если все равно засекли? Да и что тут засекать — стою рядом и совершенно беззастенчиво пялюсь.

— Ну, смотри, – пожевав губами, дед отвернулся на восток. Оттуда шла исполинская туча. Движение, с перекатами, поворотами и звоном цепи, возобновилось. Глядел он неотрывно куда-то за горизонт. Туда, откуда пришла гроза.

Я передернула плечами, борясь с ощущением пробежавшего по спине холодного стада мурашек: люблю бурю. Ветер усиливался. Звон цепи превратился в свист, щелканье лезвий стало сливаться во что-то иное. Силясь понять ритм и уловить мелодию, подалась еще ближе. Меня не остановили. И тогда, не раздумывая, махнула через забор. Звуки словно враз раскрылись: такого жуткого, адского марша я еще никогда не слышала – перед глазами словно прошли все мои прошлые трупы, скалясь и направляясь на восток, сгорая в пламени солнца… Тихо прошептав «кай» и прогнав по телу всплеск чакры, поняла, что ничего не изменилось: мертвые продолжали маршировать, тая в дымке дождя и дрожащего неба цвета окрашенной кровью воды. Круто…

Нарастало удивление. У меня, ирьенина и куноичи, саннина Цунаде Сенджу, глюки. Причем без употребления полюбившихся было лет эдак двадцать назад стимуляторов и антидепрессантов… Может, тут где-то поблизости горят поля Яманака? А что, молния попала в сухую траву… Вполне…

Глаза, расширенные до предела, и напрягшийся слух улавливали все больше подробностей: изменившуюся частоту дождя, шум от капель становился похож на одновременную игру многих перфекционистов**. Атмосферное давление менялось перепадами буквально на крохотных пятачках площадью в пару шагов, гром, гремевший вдали, весьма органично дополнял картину. Небо окрасилось кровью, тучи внезапно разметало. И это в полдень. Честно говоря, в голову закралась весьма крамольная мысль о внеплановом Армагеддоне. Перевела взгляд, горящий нездоровым интересом маньяка со стажем, на промокшую, по виду до самых костей, фигуру и чуть не облизнулась (привет Орочимару!) от накрывшего эстетического удовольствия: обычный, ничем особо не приметный дед сейчас выглядел языческим жрецом, отпускающим души своих жертв богам…

— Ты не должна была этого видеть, – немного хриплый, тихий голос.

— Хм, но мне понравилось. – Это было неожиданно. За всю мою жизнь с подобной мистикой я сталкиваюсь впервые.

— Плохо, что видела, – утирает углы губ крепкими, цепкими пальцами. Мертвые глаза, жилистые предплечья, показавшиеся из-под задравшихся рукавов. Стойка мечника. Прямой разворот плеч и обманчивая расслабленность. Хирузен такого ощущения не производил: все же он был гораздо дряхлее. — Еще хуже, что сама захотела увидеть.

— Научите меня! – вырвалось, сама от себя не ожидала.

— Чему научить? Бороться со своими демонами и души отпускать? – окидывает взглядом. — Тебе это не нужно.

Просветов в небе все больше, гроза уходит стороной, разделившись и накрывая квартал Хьюг и скалу Хокаге. Сощуриваю глаза:

— Ну, допустим, с демонами я и сама разберусь, а души рядом не задерживаются. Вон, даже лиц их не помню. – Саркастично возвращаю взгляд.

— Твои проблемы. Ты достаточно взрослая, чтобы уметь забывать… неудобные вещи. – Щелкают свернувшиеся веера, звякает собираемая на руку цепь. Хренасе, мне отказали! Наверное, в первый раз. Он уже собирается уйти в дом. Бросив меня здесь, под ставшим теплым дождем?! Какая восхитительная гадость!

— Посмотрите на меня. – Замирает, так и не сделав шаг. Но продолжает стоять, бесцельно обратившись к горизонту. Жестко повторяю: – Смотрите на меня.

Наконец-то поворачивается. Даю прорваться в глазах смертным теням. За всю мою жизнь. Они все, без капли жалости, приправлены пеплом кремации. И это навечно. Ни о чем не жалею. Ни как куноичи, ни как человек, которому уже давно полтинник стукнул. Мой цинизм невероятных размеров. Наверное, больше этой скалы у меня за спиной. Свои трупы я умею отпускать сразу, а не откладывая это дело в долгий ящик. А также прятать. У профессиональных убийц нет кошмаров: они либо ломаются на первых смертях, либо им без смертей и напряжения войны жить уже невозможно. Собственно, это и есть синдром шиноби. Но. Рядом нет никого, с кем бы я могла просто поговорить!

Мертвый взгляд напротив дулами двух беретт заново проходится по мне, гасит в своих глубинах такое же желание напасть, затем тускло и коротко вспыхивает:

— Идем в дом. Ты промокла.

Тихо фыркаю:

— Вы тоже.

— Да, я тоже, – соглашается. Взметнув цепью, вышагивает по неприметной тропинке, залитой водой. Иду след в след.

В прихожей сухо и тепло. Передергиваю плечами: дождь все-таки был холодным. По спине бегут противные редкие струйки. А под ногами у нас медленно набираются две почти одинаковые лужи. Приятного мало. Особенно тем, что убирать это все потом кому-то придется. Вполне возможно, что мне, как безбожно набившейся в гости хамке.

Проходим в угловую полутемную комнату — тучи опять собрались, как овцы в стадо — мне выдают сухое кимоно, молча оба переодеваемся. Дед действительно оказывается очень крепким и жилистым: мышцы всю жизнь упорно тренировавшегося человека. Изо дня в день, сбивая руки до кровавых мозолей и пропитывая тренировочные одежды сотнями литров собственного пота. Что само по себе уже вызывает уважение: меня всегда восхищало людское упорство. Потому как человечки в принципе очень хрупкие. И слабые. Все, без исключений: копаются, копаются в собственном дерьме всю жизнь, и очень не любят оттуда вылезать. Нравится им там! А что – тепло ведь… Да, возлюбленная моя Коноха? Во всех позах скоро любить буду! Вам оно по нутру, я знаю: иначе бы так упорно на монарший гнев не нарывались.

Проходим в кухню, больше похожую на келью монаха: никакого запаха, кроме рисовой пыли от сухой крупы в большом мешке в углу, и минимум мебели. Ставит чайник, открывает коробку с чаем. Насыпает его в белый фарфоровый чахэ, расписанный водяными лилиями. Темно-зеленые, средней скрученности листья морозного улуна восхитительно пахнут! Сверху опускаются восемь сухих некрупных хризантем: это в знак того, что говорить будем о внутренних рассадниках больших злых сюгендо? Мило…

В джезву наливается двойная мера молока и ставится она рядом с чайником. Неподвижно сидя перед низким традиционным столом на предложенной тонкой циновке, сложа руки на коленях, одними глазами продолжаю наблюдать за выверенными движениями. Мне уже здесь нравится неимоверно и не хочется никуда уходить.

Широкие рукава домашней юката грубой ткани перехвачены льняным шнурком серебристо-серого цвета. Сама одежда на три тона темнее оттенком. Выданное мне – близнец. Тренировался он в темно-коричневом кимоно. Именно на таком брызги крови наиболее незаметны. Родной ублюдочно-профессиональный подход? Видимо, да. Но точно не шиноби. Скорее, бывший самурай. Хотя, чего это я – бывших военных не бывает.

Тонко свистит снимаемый чайник. Вода перекочевывает остывать в красивую глиняную посудину с ручкой. Напитываться духом.

— Кто вы и что вы такое? – моего терпения надолго не хватило. – И почему вы здесь?

Из-под кустистых бровей немного осуждающе сверкнули темные глаза:

— Просто самурай в отставке. Меня зовут Камуи. Почему здесь? Это неважно… — Охрененный ответ. Тобирама, ау! Тут твой последователь объявился… Профессионально запорошит ваш мозг тальком… От моли, угу.

— Может, и ты представишься? – Садится за стол с противоположной стороны.

— Цунаде, куноичи и медик. Живу я здесь! – Ну вот. Опять срываюсь на грубость. Да что ж такое? Или мой организм воспринял его как потенциального противника и таким образом сигналы подает? Дед усмехнулся и насыпал чай, прикрывая посудину крышечкой.

— И чему я, самурай, могу научить сильнейшую куноичи Листа? — Тьфу.

— Одно с другим не связано, – цежу, глядя на исходящий паром чайник.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что я знаю, – твердо смотрю в глаза. Устало прикрывает веки:

— Хорошо, предположим, твой ответ верный. Но все же?

— Человеку нужно небольшое безумие. А я не чувствую внутреннего удовлетворения, потому что мне не дали реализовать свой собственный потенциал. От этого мое безумие растет, но не туда, куда нужно. Некоторые как кедры — тянутся вверх. Некоторые как баобабы — покрывают своей сенью все вокруг. А есть почти безжизненные колючки, долго и упорно выращивающие огромную корневую систему…

— Тогда меня считай перекати-полем, омелой, — хрипло хмыкает.

Усмехаюсь в ответ:

— Есть много вещей, которых я за всю свою жизнь до сих пор не сделала. Но очень хочу успеть: жизнь шиноби коротка и быстротечна. И никто не может предвидеть, где и как она оборвется. В итоге мы сами себя по-настоящему не осознаем, так как нас учили жить будущим, соответствовать какому-то абстрактному идеалу.

— Да, верно. Ведь по-настоящему живой человек представляет опасность для существующего положения вещей, — Камуи неспешно разливает чай. Киваю.

— А раз мы сами себя по-настоящему не знаем — мы не в состоянии быть самими собой. — Мне передают чашку.

— Поэтому, делая любые шаги — всегда — необходимо прислушиваться к голосу своей интуиции. — Принимаю чашку и улыбаюсь сомкнутыми губами. Даже если он окажется засланцем, какой интересный экземпляр!

— Но ты упускаешь одну вещь, Цунаде, — кустистые брови сдвигаются.

— М-м-м? И какую же?

— Человек искренний, откровенный, познавший любовь и сострадание, это человек, который осознал, что люди слепы и не чувствуют, что они дремлют, пребывая в глубоком духовном сне.

— О-о-о, тогда я, как человек «осознающий», с уверенностью могу заявить, что у меня тут больше половины населения — давно спят как сурки и не желают просыпаться! — издаю низкий смешок. Чай вкусный. Очень. И отсутствие сладостей мне вовсе не мешает. — До тех пор, пока мы не отбросим патологическое прошлое и не начнем все заново, пока люди не начнут жить настоящим, отбросив всякие идеи о совершенстве, отказавшись от догм, идеалов и заповедей, человек или шиноби – неважно, кто именно — будет обречен.

— Да, верно, — прикрывает глаза, кивает. Смотрю, как пряди цвета перца с солью сдвигаются на лоб. И тут же оказываются заправленными за уши. Усмехаюсь:

— Хитрые политики поделили землю на карте. Человек жертвует собой ради надписей!

— Бывает… На незнакомца так не сердятся, как на своих. Рассердиться можно на жену, мужа, сына, дочь, мать. Почему? Почему именно самым близким достается больше всех? Я задавал себе этот вопрос всю жизнь… А вот почему: ты злишься сам на себя. Чем ближе тебе человек, тем больше ты его ассоциируешь с собой. Ты злишься на самого себя, но порция гнева распространяется на любого, кто попал тебе под руку: он стал твоей частью. Семья, близкие — это всегда группа риска. Наибольшего.

— У меня нет семьи, — исправляюсь. — До недавнего не было. Долгих четверть века.

Дед вдумчиво кивает:

— Все придет само собой – не стоит об этом никогда переживать. Нужно лишь создать благоприятные условия. Все придет, но необходимо лишь успеть принять дарованное. А жизнь тебе обязательно улыбнется. Ты красивая женщина и станешь прекрасной матерью…

— Не стану, — резко перебиваю. Мягче продолжив: — Уже не стану. А вот внук у меня есть. С недавнего.

Камуи удивленно смотрит и едва-едва качает головой:

— Человек, которого легко вывести из себя по любому поводу, достаточно его лишь задеть, не представляет опасности, ибо он никогда не аккумулирует столько гнева, чтобы действительно стать опасным. Другое дело тот, кто подавляет свой гнев и сидит как на вулкане — вулкан может взорваться в любой момент. Такой человек либо совершит самоубийство, либо убьет кого-нибудь — третьего не дано.

— Да, оджи-сан, это так. Мою человечность сейчас держит якорь по имени Наруто. А вот пару десятилетий лет назад я могла не раз и не два уничтожить этот мир — признаю, не в одиночку, но все же. Хотя человек умирает только единожды: его не нужно убивать дважды, в этом нет необходимости.

Отставив чашку, дед грустно качает головой:

— Гнев сам по себе не доставляет человеку страданий; именно знание того, что гневаться плохо, и порождает психологическое беспокойство.

— Угу, — осмелев до хамства, доливаю свою чашку. Хозяин мельком усмехается и заливает опустевший чайник горячим молоком. Скоро меня угостят редкой вкусняшкой!

— Никому нет дела до того, что человек, который не любит себя, не может полюбить и кого-нибудь другого. Мы живем в невероятно сумасшедшем обществе, в котором каждый хочет любить кого-то, но дарить любовь не может, — хмыкаю и пожимаю плечами: я ведь права, да? Шинигами, ау? Ну где вы там, многомудрые и всевидящие? Может, подсобите как-то своей фанатичной жрице, мм? Где моя законная «помощь зала»? Ну, или хотя бы деду привет там передайте… можно сразу обоим, угу… Вроде как «звонок другу» будет. А то я тут в такую философию влезла! А ведь завязывала!

— Не нужно быть кем-то еще, достаточно быть самим собой. И это касается каждого, — Камуи снова качает головой. Достает чистые чашки, убрав использованную посуду в мойку. — Без раздумий наслаждайся всеми материальными благами, которые предлагает тебе жизнь, и радуйся любой возможности духовного развития.

— Нет. Я выбираю цель и двигаюсь к ней, невзирая на лица и обстоятельства. Единственный человек, к которому я сейчас питаю нежные чувства, это внук.

— Возможно потом появятся другие, — кивает на разбегающиеся тучи в порозовевшем небе. — Нужна семья. Ближний круг.

— Иначе я съеду с катушек? — коротко хохотнув, впериваю в него взгляд. А вообще-то логично.

— Да. Рано или поздно. Как — сама не заметишь, — еле слышно выдыхает.

— Это вы из собственного опыта исходите? — язвительно интересуюсь.

— И из него тоже, — кивает. Опустив глаза, разливает настоявшееся на чае молоко. — Научиться можно только на своих собственных ошибках. Просто надо не повторять одну и ту же снова.

Шумно выдыхаю. Делаем первые глотки.

— Пройдет еще немного времени, и ты поймешь. Но задумайся об этом немного раньше и будь немного внимательнее, только и всего.

— Хорошо. Я постараюсь по возможности не забывать ваш совет. — Снова кивает. Мелкими глотками допиваю свою порцию. Вот получилось же у меня столкнуться с ним! Не ожидала. Честно.

— Спасибо за чай. И за потраченное время. Буду рада, если и в следующий раз пустите меня на порог.

— Пущу. Тебя, как воина, хранят шинигами. Я говорю: в жизни нет цели, ибо жизнь — сама по себе цель. Стань жизнью, Цунаде.

Усмехаюсь. «Ты прекрасна и сильна», — говорил Хаширама, дергая меня за хвостики. «Не спрашивай о цели — ее нет», — грузил мозги маленькой девочке Тобирама. Видимо, сегодня ко мне вернулись неупокоенными призраками оба… Эх, хорошо горят поля у Яманака!..

________

* Цверги — существа, подобные карликам, природные духи в древнеисландской, германской и скандинавской мифологии.

** Перфекционисты (здесь) — узкое название (в этом смысле термин употребляется в музыкальной среде) или почти самоназвание барабанщиков. Сюда входят все виды ударных инструментов, в большей степени народные.

Когда вернулась домой, часы показывали половину второго. По дороге забросила мокрые вещи в стирку, сменила выданную юката на свежую одежду. Прошла в кухню, начисто вымыла руки, надела передник, полезла проверять холодильник. Овощи были. Это гуд. Достала, сложила в мойку, залила чуть теплой водой. Поставила отвариваться рис на онигири, откопала пять кусков куриного филе. Включила духовку. Порезала мясо кубиками, туда же кубиками – сыр, нашинковала зелень и грибы. Посолила, поперчила, залила сметаной и соусом, добавила просеянную муку, взбитое яйцо и оставила мариноваться. Наскоро замешала мягкое тесто на лепешки, оставила — пусть пока подойдет. Водрузила сковородки на конфорки – чтобы хорошенько раскалились. Натерла яблоки, порезала сливы, распарила кипятком изюм. Добавила ложку меда и немного крахмала. Достала из морозилки кусок песочного теста, отпилила нужную часть, густо натерла на дно в две формы. Оставила на подоконнике, под солнцем, чтобы немного подтаяло. Вымешала начинку. Выложила на тесто. Натерла сверху остатки замороженного куска, посыпала сахаром и поставила в духовку: будет красивая карамельная корочка. Выложила на одну сухую сковороду первую лепешку, наколола вилкой, чтобы прожарилась без пузырей, на две других отправилась первая партия мясных оладий. Теперь можно и овощи помыть…

Сняла готовую лепешку, наколола новую. Почти готовый рис немного присолила, вымешала и слила воду. Перевернула содержимое сковородок. Выложила на бумажное полотенце чистые овощи. Сняла куриные оладьи, налила новые. Достала чистую разделочную доску, застелила листами нори, специальной формой выложила шарики и треугольнички остывающего риса. Перевернула оладьи. Половину рисовых шариков присыпала кунжутом и сахаром. Другую половину вскрыла острым ножом и вложила туда соломку из сыра и лосося. Края нори приподняла и завернула в них онигири. Так, это пусть остывает. Сняла лепешку, сняла оладьи, залила новые. Доску с готовой закуской прикрыла большим бумажным полотенцем и поставила в холодильник. Чистые овощи промокнула сверху и аккуратно сложила в бумажный пакет.

Перевернула содержимое сковородок. Сгрызла яблоко. Потыкала щепочкой пирог. Убавила огонь в духовке. Сняла оладьи и лепешку, выложила на освободившиеся сковородки три порции теста. Наколола. Поставила себе чайник. Откопала мяту. Подумала и отсыпала мелкому с собой. Перевернула содержимое сковородок. Положила внуку конфет и остатки вчерашних плюшек. Пачку печенья. Сняла лепешки. Выложила последнее тесто.

Все равно бежать будут в спешке, остановок мало, и денег у него тоже мало. Даже если заночуют в гостинице, чего он там себе на ужин купит? Опять гадость какую-то. Нет уж, пусть лучше мои кулинарные опусы ест!

Отключила пироги, приоткрыла духовку. Аромат, по-моему, на весь дом разошелся… Стукнула входная дверь, раздалось неуверенное: «Баа-чан?» Наконец-то заявился! Крикнула, чтобы шел мыть руки и обедать. Разогрела ему остатки супа. Сняла хрустящие лепешки, сложила все в одну сковородку, прикрыла полотенцем, отключила две конфорки. В освободившейся последней сковороде пожарила пару яиц с беконом и зеленью. Положила ему лепешек. Достала тот пирог, что поменьше, отрезала треть для мелкого и себе кусок. Оставшееся прикрыла и выставила на подоконник: вечером с Шизуне чаю попьем.

Взъерошенный внук маленьким слоником пробрался на кухню и уселся на свое законное место за столом. Поставила ему под нос все тарелки, сама села пить чай.
— Ешь. Только жуй не спеша. На миссию не опоздаешь, не переживай.

— Хай. Итадакимас! – Все-таки как мало ребенку нужно для счастья. Дом, «собственный» взрослый и горячий обед. Ненавижу Хирузена. И старейшин тоже ненавижу. У всех ведь свои внуки есть, так в кого же вы такие сволочи?! Думаете, мне не жалко Саске? Конечно, жалко, только вот мозги ему на место я вправить не смогу, да и своих проблем хватает…

Подождала есть пирог, пока мелкий не расправился с супом, чтоб ему обидно не было. Полюбовалась на извазюканную в варенье моську: начинка получилась очень мягкая и нежная, края теплой сдобы крошились. Вкусно вышло. Нашла чистый стакан, вылила в него остатки утреннего молока. Наруто прошамкал: «Шпа-шибо!» — и продолжил уничтожать пирог. Расправившись со своей порцией, сделал умильные глазки и поинтересовался:

— А больше нету? А то тут так вкусно пахло!..

Вот хитрюга! Отрезала ему еще треть. Так, по-моему, сегодня вечером у меня очередная диета… Не, мне не жалко. Шизуне просто врать придется, что не хочу.

— Сейчас половина второго. Доедай и пошли собирать тебе сумку с оружием. – Внук закивал и удвоил скорость. Составила посуду в мойку.

— Баа-чан, а ты мне помогать будешь? – Встал рядом, протягивая грязную тарелку.

— Да. Пошли. Тебе еще нужно научиться пользоваться запечатывающими свитками.

— Ааа. А зачем? – Вытерла руки полотенцем, взяла его ладошку и потащила в комнату.

— Затем, что я тебе еду с собой приготовила, а унести ее ты сможешь только в этом самом свитке. Иначе все испортится на вторые сутки. – Мелкий понятливо покивал, а потом выпучился: – То есть ты пришла домой, только чтобы помочь мне собраться?!

— Угу.

— Баа-чан… — крайне растерянная моська и слезы в глазах. Растрепала ему волосы на макушке.

— Давай, шевелись и включайся в сборы. Вы у ворот сразу встречаетесь?

— Да. Но я же не успею! Я слишком долго искал Джирайя-сенсея! – подскакивает и делает шаг, чтобы заметаться. Снова хватаю за руку, по слогам повторяю:

— Ты ус-пе-ешь! Не бегай только бестолку.

— Ха-ай…

— Так, давай сюда свой рюкзак, посмотрим, что там тебе выдали на складе. — Итогом инвентаризации стала куча колюще-режущего хлама не лучшего качества, стандартная аптечка и пачка пищевых пилюль с расчетом на две недели. М-да… Логично, конечно, что генины сухпайков на неделю с собой не унесут, за неимением лишнего места. Но, ками, жрать-то им чего? Кстати, у джонинов и чунинов на миссиях есть такая фича, как необходимые расходы. Из казны им погашаются траты на еду. А если хочешь отдыхать с удобствами в гостинице — будь добр, плати сам. Шиноби — не развалишься от ночевки в лесу. А вот если генины, то одно — крутитесь как хотите. Мда. Какая-то дыра в правилах… Надо подумать, как исправить.

Иду к своему оружейному шкафу, вынимаю сразу сами ящики — а чего маяться и толочься в углу, если можно выложить их на пол и спокойно удобно разобраться, что нужно, а что нет? Передаю поштучно мелкому, пальцем показывая в центр комнаты. Послушно раскладывает их веером.

Достаю пять свитков. Один откладываю, вслух уточнив, что он для еды. Садимся на корточки. В три кучки собираем то оружие, что ему выдали, плюс кое-что от меня. Часть сразу перекочевывает в его набедренную сумку. Что-то парень рассовывает по «привычным местам». Остальное будем запечатывать.

Предупреждаю, чтобы смотрел внимательно, и показываю, как запечатать. Потом вновь подаю чакру и освобождаю свиток. Прошу повторить. С третьей попытки у него получается. Хвалю, запечатываем вдвоем все три свитка.

Беру четвертый, подхожу ко второму шкафу, Наруто хвостиком идет следом. Выкладываю бинты, антисептик, кровевосстанавливающее, пластыри со снадобьем на обратной стороне, перекись, пару кусков льна, коробочку с легкими стимуляторами вроде настоек женьшеня, левзеи и элеутерококка. Поясняю: это если голова кружится и от недосыпа. Туда же кладу прополис, лечебную вытяжку из трав для обработки ран и довольно дорогую смесь цветочной пыльцы (хорошо восстанавливает физические силы). Все пункты по мере добавления подробно поясняю. Отдельно заворачиваю несколько стимуляторов, кладу в карман, пока мелкий не видит.

— Наруто, ты все понял? – Может, ему записать все-таки?

— Хай, Баа-чан. — Ладно, понадеемся, что запомнил…

— Повтори, — вовремя отпихиваю у него с дороги ящик — чуть не наступил, поросенок! А там сюрикены. Острые.

— Это… — Умудряется слово в слово повторить все пояснения. Молодец какой!

— Все верно. Надеюсь на твою сознательность и взрослость. Все это даю помимо стандартной аптечки, что тебе выдали на складе. Как понимаешь, светить таким разнообразием не стоит. Достанешь только когда понадобится. Пошли наверх, будем тебе еду складывать. Там онигири в холодильнике, сложи пока в коробку, – вручаю готовые свитки, жду, пока скроется на кухне. Сама вставляю на место ящики, закрываю и иду следом. Наруто уже деловито докладывает последний шарик, спешно жуя «те, которые не влезли». Качаю головой, но решаю промолчать — пусть учится самостоятельно думать наперед. Вытаскиваю из духовки большой пирог, перекладываю в пластмассовую емкость, разрезаю на порции, герметично закрываю. Кладу рядом пакет с овощами. Отдельно складываю все лепешки. Сюда же сладкое (печенье, булки, конфеты). Пакетик мяты. Отсыпаю в коробочку соли и сушеных трав. В коробку побольше отправляются остывшие мясные оладьи… Наруто смотрит на все это богатство и пускает слюнки. Приглашающе махнув рукой, разрешаю самому все запечатать. У него прекрасно получается.

Часы показывают без пяти минут три. Показываю пальцем на циферблат, спрашиваю:

— Ну что, успели же?

— Ой-ой, я не добегу! – Пресекаю не успевшую начаться панику: — Прячь свиток и бери меня за руку.

Мелкий затыкается и делает как сказано. Шуншином отправляюсь поближе к воротам. Вываливаемся на толстой нижней ветке какого-то дерева. До ворот осталось каких-то пятьсот шагов. Наклоняюсь, шепчу в ухо:

— Ну, вот видишь, успели же! – придерживаю за ладонь, договариваю: – Только это секрет, и чтобы ни-ко-му, договорились?

Подмигиваю. Наруто расплывается в ухмылке и мелко кивает, показывая «замочек» на губах. Чмокаю в лоб и легонько шлепаю по попе. Спрыгивает в ветки. Смотрю, как он бежит в сторону уже собравшейся группы, машет и что-то кричит… Ухожу шуншином во дворец. Вываливаюсь посреди приемной. Народ запугать — наше все! Вон опять забегали, как в попу клюнутые. Вот почему пока лично с плеткой над душой не встанешь, ничего делаться не будет… Ладно, все это лирика. Вот и Ширануи скачет навстречу.

— Генма, Тензо предупредил?

— Да, Цунаде-сама. Он ждет возле кабинета.

— Отлично, спасибо. Зайдешь через пять минут, а пока испарись куда-нибудь…

— Слушаюсь.

В коридоре рядом с дверью, слегка светящейся барьерами, уныло стоит наш Буратино: руки в карманах, лопатки сгорблены… М-да.

— Тензо! – Поднимает голову, кланяется. – Ко мне в кабинет!

Идет следом. Под бдительным оком АНБУ заходим.

— Ширануи тебе все передал?

— Хай, Цунаде-сама.

— Тогда повтори, чтобы я убедилась, что вы ничего не напутали.

— Слушаюсь. Джинчурики Узумаки Наруто, принц Учиха Саске как самостоятельная команда, в составе которой третьим участником идет бесклановый генин Харуно Сакура, направляются на миссию В-класса в Страну Чая условным сроком на две недели… — Ну и нудным голосом процитировал мне мой же приказ. Цель миссии, полномочия команды, особые указания на случай возникновения непредвиденных обстоятельств, экстренная связь, собственная роль… Нет, все верно, но как-то исполнитель не рвется в бой. Стоит, смотрит. Черными своими глазами.

— Все верно. Задача вам ясна, я так понимаю?

— Хай. — Стучу пальцами по столешнице, разглядываю выпрямившуюся фигуру.

— В таком случае подтверждаю ваше участие в миссии, – беру лист с приказом, подмахиваю. Продолжаю. — Вот эти серые таблетки, — перебрасываю кулек, – использовать в случае безвыходной ситуации. Доза высокая. Вполне вероятно, что для вас она окажется предельно высокой… Это – мои боевые стимуляторы, и они действительно «на самый крайний случай». Но, будем надеяться, что не пригодятся… — Провожу рукой по волосам. Уточняю. – Еще вопросы, пожелания есть?

— Нет, Цунаде-сама.

— В таком случае приступайте к выполнению.

— Слушаюсь. – Фигура испарилась в вихре шуншина. Минутой позже в дверь поскребся Генма.

— Цунаде-сама, можно? – Гаркнула, чтоб заходил.

Сначала зашла стопка бумаг. За ней уже сам джонин. Я испытала непередаваемое чувство счастья. И желание побиться головой о стол. Стол жалко.

Освещать списки выполненных миссий и подмахивать зарплатные ведомости я закончила где-то через час. Потерла уставшие глаза. Интересно, как поведет себя на этом задании Наруто. Первая сложная самостоятельная миссия… «Чип и Дейл спешат на помощь!» Однако из детишек может выйти толк… а бестолочь останется. М-да. Сколько их там не будет — неделя-две? Ну и замечательно. Пока под ногами не путаются, хоть дела свои переделаю. Кто там на повестке дня? Секретарь, мне нужен секретарь. Причем срочно! Вот с этого и начнем, пожалуй…

Вызвала Генму, озвучила запрос на подшивку дела Анко. Тот сначала удивился, но потом спохватился и сделал лицо кирпичом. Чего-то чиркнул в блокноте. Хм. Подглядеть просто так не получится. А жаль. Но я над этим еще подумаю… Усмехаюсь.

Ширануи до сих пор при виде меня слегка нервничает. Странно – не припоминаю, чтобы я его в детсадовском возрасте пугала. Надо будет выяснить. Ладно, все равно это пока не к спеху.
Хм. Что же еще я хотела?.. Нет, мне действительно СРОЧНО нужен секретарь! И личный помощник! И нормальная охрана, а не этот… цирк на выезде.

А, точно! Карты. Стучу пальцами по столешнице. Озадачиваю подчиненного немедленно найти и принести сюда карты Конохи – нынешнюю (со всеми объектами и обозначениями), старую (до нападения Кьюби, с теми же требованиями), самую старую – то есть карту местности еще до того момента, как здесь зародилась Скрытая Деревня, и обычную геодезическую.

Генма шустро все записывает. По мере озвучивания у него все больше округляются глаза: на фига мне это надо, если в штабе вроде все есть, да и тут одна висела? Ищет взглядом по сторонам, а нет ее! Сорвала и на помойку приказала вынести. Да шучу я, шучу. В столе лежит. Как вещдок. Теперь уже я делаю лицо кирпичом. Кланяется и выходит. Вдогонку кричу:

— Первое чтоб через две минуты у меня на столе было! Со вторым можешь не спешить, но как найдешь – заноси в кабинет и жди, пока не вернусь! И приемную перед кабинетом чтоб убрали через час и рабочее место там приготовили! И булочек мне с кухни захвати!..

Стоящий на пороге парень наконец поворачивается и грустно так говорит:

— Слушаюсь, госпожа. – Мне кажется, или он так пытается давить на совесть?.. Не выйдет: сдохла в давние времена и успешно кремирована. Дважды.

Уже через минуту в двери кабинета тихо стучится и испуганным зверьком заходит какой-то чунин. Смотрит на меня умоляющими глазами и на вытянутых руках кладет на край стола пухлую папочку. Третий раз это чудо синеглазое вижу. Кста-ати — он же в палате должен лежать и никуда не рыпаться! Хм. Странно. Что-то не очень верится, что конкретно это недоразумение могло сподобиться удрать из больницы… Дрожащим голосом спрашивает:

— Я могу быть свободен, Хокаге-сама?

Отрываюсь от документов:

— Тебя уже выпустили, что ли? — Угу. Досрочно, блин! А как же насчет святого — промурыжить?!

— Д-да, Шизуне-сан написала, что я совершенно здоров!

— М-да? — О как. А по виду и не скажешь…

— Ну, тогда иди… Тобинедзумо-кун*. — Мальчик вздрагивает, спотыкается и нервно вылетает из кабинета. Кукушка издает очередное «боммм!» Тьфу. Достала!

Папочка, конечно, содержательная, но ничего особенно нового для себя я там не увидела. Разве что девчонка пару раз за прошедшие годы меняла место постоянной дислокации. Адреса прилагались.

Слава ками, её нынешняя квартира не на другом конце деревни! И как раз кондитерская по дороге. Раньше была. Зайти бы – хоть поздороваться да пару пирожных взять к обеду. Сверяюсь с часами – четверть пятого. Как раз к половине шестого вернуться успею. Беру свиток с бенто, запихиваю в набедренную сумку, закрываю папку в столе, активирую стационарный барьер на ящиках. Задумчиво смотрю на дверь… на окно… снова на дверь. Что-то как-то тихо. Хулигански ухмыляюсь и выпрыгиваю в окно: вот и проверим качество моей нынешней охраны! Делаю Хенге темноволосого подростка. Иду вверх по стене, перелезаю на крышу – и ни-ко-го. Хм. Прислушиваюсь – правда пусто! Ну надо же… В два прыжка пересекаю крышу, примериваюсь… И вот я уже на крыше архива, вцепившись всеми конечностями… Как-то это слишком просто оказалось. Даже обидно. Два прыжка вниз, и на полной скорости несусь через лес. Так, конечно, путь длиннее, зато с ветерком. Боковым зрением улавливаю отдаляющуюся башню, примерно высчитываю положение общаги Анко и нужный мне магазин. Где-то здесь. Наверное.

Разворачиваюсь и спускаюсь по склону. Прыгаю вниз, попадаю на чей-то задний двор. Аккуратно перепрыгиваю грядки с помидорами, балансируя на тонких вбитых в землю колышках – к ним-то помидоры и подвязаны. Бегу по хлипкому забору, спрыгиваю на кривую улочку — пусто. Значит, мне опять повезло. А теперь по направлению к радиальной улице. Фух! Тут народ уже ходит. Так. Надо сориентироваться. Нет, визуально не получается. Остается только пройтись и принюхаться. О! Шоколадным тортом пахнет! Мне сюда…

Открываю старенькую витражную дверь. Звенят бубенцы. Поднимает голову сидящая за стойкой пожилая женщина.

— Добрый день, Йошино-сан, – снимаю Хенге и улыбаюсь. Женщина неверяще спускает с носа очки для чтения, близоруко щурится, всплескивает натруженными руками и неловко выбирается из-за прилавка, придерживая полы длинного кимоно. Со смехом поддерживаю ее за локоть. Она останавливается, отпускает подол, вцепляется в меня обеими руками, заставляя повернуть лицо к свету.

— Цунаде! – В глазах старушки стоят слезы.

— Да, это я, – смущенно улыбаюсь. Не ожидала, что она еще жива, и что меня до сих пор помнит. В груди теплеет. Осторожно обнимаю за плечи, веду к столику у дальней стены.

— Сколько же лет тебя не было? Десять? — Видно, что женщина растеряна и рада одновременно.

— Больше, Йошино-сан, – грустно улыбаюсь и легонько глажу ее руку, лежащую на столе. Кожа уже тонкая, как пергаментная, видно все вены и косточки… Стара она стала, ой как стара.

Смотрит на меня, качает головой, спохватывается:

— Что же я сижу! Сейчас тебе чаю сделаю и твою любимую тарелку пирожных принесу! Голодная, наверное!.. – Придерживаю ее за рукав:

— Не надо, Йошино-сан. К сожалению, у меня очень мало времени — я бы лучше с вами просто поговорила. Потом поем, не волнуйтесь. – Старушка недоверчиво прищуривается: мол, врешь ты все, знаю я тебя! Затем вздыхает и улыбается.

— Ну так что ж, девонька, с чем ты ко мне пришла? — Теперь вздыхаю уже я: многое и хотелось бы рассказать — да нельзя. Но просто так сидеть я тоже не буду, мне уже не пятнадцать и даже не тридцать, мое время – очень дорогая штука…

— Йошино-сан, я не буду сейчас вспоминать, как уходила из деревни, и что было потом. Лучше расскажу, что есть сейчас. – Старушка качает головой, но ничего не говорит. Ответно гладит пальцами мою руку.

— Так сложилось, что совсем недавно я приняла пост Хокаге. Скажу честно, деревня разваливается, и развалена она была изнутри… — Бабулька огорченно качает головой: мол, знаем, плавали. – Теперь у меня везде нескончаемая череда абсолютно безотлагательных дел, которые надо решать, решать, решать. Очень мало кому можно верить хотя бы частично, а еще меньше кому — довериться, — делаю паузу, горько сжимая губы.

— Да, девонька, жизнь такая, – старушка тепло улыбается и похлопывает меня по руке. – Но ты сильная, ты выдержишь! Мы с мужем всегда это говорили…

— Как он?

— Умер семь лет назад, – грустно улыбается, треплет меня по щеке. – Но ты не расстраивайся, он всегда считал тебя доброй девочкой и перед смертью просил шинигами передать тебе всю его удачу и выносливость.

Усмехаюсь. Да, Ямамото-сан был именно таким. Всегда верил в меня, всегда меня поддерживал и учил быть стойкой. Несмотря на то что я им была не родная, и вообще – из крутого клана… Ко мне относились примерно как к племяннице. Утешали, зареванную после гибели деда, баловали, оставляя мои любимые пирожные. Они вообще меня любили. Просто так, ничего не требуя взамен… Удивительные люди!

Но не время вздыхать и предаваться воспоминаниям:

— Незадолго до принятия поста Хокаге я… м-м-м… самовольно приняла опеку над джинчурики Узумаки Наруто, сыном Минато и Кушины. Теперь он зовет меня бабушкой… — Дружно смеемся. – А сейчас я иду к Митараши Анко – знаете такую? – Старушка кивает, соглашаясь.

— Ученица Орочимару-куна. Зачем она тебе? – испытывающе щурится.

В защитном жесте поднимаю руки:

— Я не сделаю ей ничего дурного, честью клянусь! – Удовлетворенно кивает, с любопытством переспрашивает: – Так зачем?

— Понимаете, как я уже сказала, у меня острая нехватка благонадежных кадров. И срочно нужен секретарь. Много кто нужен, но секретарь просто жизненно необходим! – Кривлюсь. Смеется:

— То есть ее ты считаешь благонадежной?

— Более чем. — Качает головой. — И я вам вот еще что скажу: с Орочимару мы… Смогли найти общий язык. Тоже не так давно, но все же.

— Старый друг лучше новых двух?

— Точно. — Хмыкаем. Йошино-сан озорно подмигивает, придвигается поближе и шепчет:

— Ну а сам-то он тебе как?..

Непонимающе хлопаю глазами… Потом до меня доходит. Машу руками:

— Да ни за что! – Старушка хихикает, прикрываясь рукавом, и картинно строит глазки. Ну, Йошино-сан!..

Фыркаю. Опять смеется. Да что ж такое! Когда вы оставите идею выдать меня замуж? Я и так теперь на деревне жената, куда мне еще мужа? На шею, что ли, посадить?.. В виде шарфика?
Но вслух ничего не говорю – она же не со зла. Она мне добра желает. В своей неподражаемой манере.

— Можно вас попросить?

— О чем именно? — щелкает раскрывшийся веер.

— Если сможете, присматривайте за моими охламонами?

— Это за кем? — Сощуривается.

— Во-первых, Наруто. Сейчас еще Анко добавится…

– То есть Анко ты уже считаешь своей? — начинает изящно обмахиваться.

— Да, я приняла такое решение. Осталось её перед фактом поставить. – Хихикаем. Да, Анко будет в шоке… Если не в коме.

— Ну и потом, по мере поступления… — пожимаю плечами.

— И много таких будет?

— Пока не знаю. Но, думаю, человек пять наберется. Ну, максимум семь! — дергаю себя за хвост, вспоминая и пересчитывая потенциальных кандидатов в члены семьи.

— Ты меня знаешь – помогу всем, что только в моих силах. Но время мое коротко, Цунаде. — покачала головой старушка.

— Я медик, я могу хотя бы попытаться… — А что, если я себя привела в порядок, то, думаю, и ей помогу.

— Дать мне еще несколько лет жизни? – грустно усмехается.

— Да хотя бы и так! — с горячностью отвечаю. Нечего себя раньше времени закапывать…

— Кто его знает. На все воля шинигами, — снова покачивает головой. Молчу. — Не грусти, Цу-кун. Пока не помру – я еще как-то буду шевелиться и приносить пользу.

Вот не хотела плакать, уже и не думала, что могу, но глаза становятся влажными.

— Ну что ты, малышка Цу! – из-за широкого темно-синего оби достает тонкий платок и вытирает мне лицо. Удерживаю эту сухонькую ладошку и целую. Шепчу: «Спасибо». Йошино-сан снова улыбается и бодро спрашивает: — Так ты сейчас к Анко-чан отправляешься?

— Верно.

— Тогда вот, возьми сладенького: коробочку оданго, шоколадный пирог – утром пекла, и твои любимые корзиночки с фруктами, джемом и взбитыми сливками…

Пахнет изумительно! У меня уже слюнки текут. Как воспитанная девочка, говорю «спасибо» и слышу в ответ ласковое «пожалуйста». Как же мне этого иногда не хватало!.. На пороге старушка меня еще раз обнимает, целует морщинистыми губами в щеку, касается пальцем печати на лбу и благословляет:

— Да пребудет с тобой Шинигами! Да призрит он на тебя лицем своим – светлым и темным! Да воздаст он врагам твоим по делам их! — Йошино всегда была суеверна. А объектом поклонения ее семья выбрала почему-то шинигами. Видимо, смерть постоянна и не меняется с приходом новых богов…

Счастливо улыбаюсь и кланяюсь, обнимаю напоследок и шепчу:

— Я скоро отправлю за вами Анко. Надо только придумать, как лучше обставить ваше появление…

— Цунаде, может вообще никак не надо? Я просто и тихо буду жить в твоей тени?

— Я подумаю, — киваю.

— Хорошо. Думай, девочка. Я буду ждать. А ты всегда на меня рассчитывай. Иди! — Йошино-сан почти вытолкнула меня из магазинчика, ласково улыбнулась напоследок, подмигнула и закрыла дверь.

Пф! Она СОВСЕМ не изменилась. И это хорошо! Срываюсь и стремительно бегу по улице. Наверняка очень скоро Генма прознает о моем отсутствии во Дворце, сообразит, что «неспроста это жу-жу-жу», и кинется на поиски. Если еще не кинулся – все-таки у него большой опыт общения с хулиганистым Минато. Вычислит, прискачет лично – весь в мыле и с укоризной в глазах. И будет давить на совесть… Ну нет ее у меня, нет! Хоть днем с фонарем ищи!

Перепрыгиваю какой-то затрапезный курятник, взмываю на стену, пробегаю насквозь через чей-то заброшенный чердак, на ходу делаю Хенге и вылетаю на параллельную улицу. Еще в воздухе на высоте третьего этажа цепляюсь рукой за фонарь, разворачиваюсь в нужном направлении, отталкиваюсь от фонаря… Ой, кажется, там что-то хрустнуло. Ладно, это был ненужный фонарь. И вообще – главное, что хрустнуло не в позвоночнике! Тру-ля-ля… я ничего не видела, ничего не слышала, и я тут ни при чем! Так, а вот искомый дом.

Хм. Ну, что сказать – какая-то затрапезная общага гостиничного типа. Максимум. Ками, как она тут живет?! Мимо пробежала какая-то живность. Вроде хомяка или мыши-полевки. Может, чья-то потерялась. Не стала убивать.
Делаем рекогносцировку на местности? М-да. Что-то совсем неутешительно. Инфраструктура если и есть, то где-то «очень далеко», квартал полупустой и в целом какой-то подозрительный. Брезгливо переступила с ноги на ногу, примериваясь, куда бы прыгнуть. В том, что Анко тут не живет, а существует, я уже убедилась. Осталось только убедить её и быстренько утащить, пока никто не видел. Может, хоть так от Генмы отбрехаюсь.

Шинигами, ау? У меня тут накладочка вышла… Подсоби, а? Хихикнула. «Надо идти самой искать», – подумалось. Разворачиваюсь уходить от дома, картина маслом: топает навьюченная Анко по дорожке, тащит какую-то капусту в пакете и воду в бутыльке. Не поняла? Передергиваю плечами, но на всякий случай шепчу: «Спасибо». Поднимается легкий ветер. Какие качественные глюки!..

Девчонка наконец замечает меня и резко останавливается. Настороженно замерев, разглядывает. Догадываюсь, что в рукаве у нее уже парочка кунаев наизготове, а то и змеюк. Хмыкаю. Киваю на дом и показываю, что в руках у меня ничего, кроме коробки с пирожными, нет. Морщит нос, но берет пакеты и заходит в дом. У нее тут что, вообще двери не закрываются? Капец.

М-да. Клетушка это, а не комната. На улице зной, ветер, солнце, а тут все равно сыро и темень. Проходим на кухню. Моет руки, ставит чайник. Оборачивается. Снимаю Хенге. Смотрю, с каким страхом её глаза расширяются, и мне опять становится горько. За наши прошлые ошибки – мои и Орочимару.

— Анко. Не спеши ужасаться. Пожалуйста, выслушай меня внимательно. – Девчонка медленно доковыляла до какой-то колченогой табуретки и села. Какая-то она чересчур отрешенная, что ли… Может, подумала, что раз я к ней пришла лично и тайно, то это я ее сейчас убивать буду?! Ой-йо…

— Анко, я пришла, потому что очень в тебе нуждаюсь. — О, взгляд на меня подняла. Ура, продолжим. — Ты правда мне нужна. Так нужна, как никто другой. Я не верю вокруг никому и взвалила на себя слишком много обязанностей, но и отказаться от них не могу. Это будет означать проигрыш. Настоящий и бесповоротный. А я не могу позволить себе такую роскошь!

Сдуваю мешающуюся челку. Анко заворожено следит, как мои волосы медленно опадают. Снова переводит взгляд на глаза.

— Прямо сейчас мне безотлагательно необходимы помощник и секретарь. Тебе я предлагаю место секретаря. – До девушки медленно доходит, глаза вновь расширяются, но на этот раз от удивления. – Я серьезно. – Она порывается что-то сказать, останавливаю категоричным: «Не перебивай». – Я понимаю, что ты никогда таких функций не выполняла, и тебе кажется, что ты на эту должность никак не подходишь, или еще хуже, что ты её недостойна. Так вот, это говорю тебе я, Цунаде Сенджу и Пятая Хокаге: ты прекрасно подходишь, ты достойна! Ты научишься, и ты справишься! И ты будешь лучшим секретарем из всех возможных. Обещаю.

Сидит, слушает, раскрыв рот. Уже даже забыла, что только что меня боялась. Понимаю, что у нее сейчас разрыв шаблона – как так, сама Хокаге пришла к какой-то ней, жалкой Митараши Анко, всеми презираемой бывшей ученице нукенина Орочимару, но это самая верная тактика.

— А… — рот бессильно открылся.
— М-м-м? — с готовностью киваю: мол, что? Давай, выкладывай, отвечу на любые вопросы!

— Нет, ничего. – Мотает головой. Сидит, думает… — А почему именно я?

— Потому что другим я не верю, — пожимаю плечами. Трехочковый!

Тупо переспрашивает:

— То есть мне — вы верите??

— Да.

— С ума сойти, – смотрит перед собой расширенными глазами, качает головой, переводит взгляд на меня и начинает хохотать. Да так, что у меня в ушах звенит. Истеричный смех становится еще громче. Губы кривятся, и она сейчас, кажется, начнет задыхаться от ярости. Не сдержавшись, подхожу ближе, обнимаю сжавшуюся девчонку и начинаю гладить по спине. М-да, довели ее сослуживцы, слов нет. Анко захлебывается очередным резким вдохом и дрожит. Продолжаю гладить. Мне действительно горько. Очень. Минуты через две истерика идет на убыль, уже чаще слышатся шмыганья сопливого носа. Усмехаюсь: прощай любимое хаори, я буду по тебе скучать. Но, приглядевшись к пятнам внимательнее, понимаю, что у нее идет носом кровь от внезапного нервного перенапряжения… Подтаскиваю бутыль, на ощупь беру со стола чашку со сколотыми краями. Что-то знакомое… Ба-аа, так это память об Орочимару! Обалдеть… Орыч, засранец, где только понабрал-то таких преданных!

Заставляю выпить всю чашку до дна. Зубы у нее стучат о края. Глажу по голове. А волосы до чего шелковистые! Совсем еще юная… Меня саму захлестывают воспоминания: вот я, девятилетняя, сижу среди каких-то сараев и в голове пугающая пустота. Такой, в полном неадеквате, меня и находит у себя на заднем дворе Ямамото-сан. Без слов берет на руки, садится тут же на землю и успокаивающе гладит по спине… С тех пор я часто к ним бегала. Его жена была замечательной и на редкость отзывчивой особой, хоть и с чисто женским характером — что для меня, как для шиноби, казалось очень непривычным. И сам он, такой живой, такой бережный и такой добрый. Тогда мне было стыдно самой себе в этом признаться, но он был похож на папу, именно не на отца, а на папу. Я благодарна небесам за тот период в моей жизни.

Пошмыгивая носом, Анко встала и метнулась к раковине – смывать следы. Пальцы у нее все еще дрожат. И стыдно наверняка за проявленную слабость. Но я своих решений не меняю. И один раз взяв ситуацию в руки, уже не выпускаю.

— Ты сейчас ненавидишь себя за то, что оказалась слишком сопливой? – Митараши возмущенно вскинулась. – В целом это нормально. А еще я сама когда-то попадала в подобную ситуацию, но это было давно… Причины уже не помню, но точно могу сказать, что она была гораздо МЕНЕЕ значимой, чем твоя, ведь я так сильно выплеснула свои эмоции в девять лет. – Анко прикинула в уме и весело фыркнула. Спохватившись, уставилась в противоположный угол. Уши залила краска. С усилием повернувшись, опустила глаза в пол, и выдавила: «Простите». Я хмыкнула.

— Не заморачивайся! Но если совсем тошно станет – приходи, возьму с собой на тренировку. — Анко это явно представила себе в лицах… впечатлилась и хрюкнула. В итоге мы смеялись уже вместе.

— Ну что, уважаемый секретарь уважаемого Хокаге, обедать будем? А то я жрать хочу, а еще там пирожные от Йошино-сан лежат, портятся…

— Не испортятся! – весело огрызнулась Анко и полезла в холодильник за сыром и рыбой. Я тут же взяла себе на заметку, что теперь должна своей подчиненной обед, и что ее как можно скорее надо поставить на довольствие и как-то решать жилищный вопрос. Будем смотреть по ситуации… Честно говоря, оправдывая сейчас Митараши, я основывалась на том, что она эти долгие годы была в постоянном внутреннем напряжении и храбрилась перед всеми окружающими, зная, что стоит только один разок позволить себе расслабиться, и ее мгновенно затопчут. А сейчас вот прорвало.

Простой и неказистый обед мы «залакировали» изысканными сладостями. Чай был так себе, но вкус и аромат шоколада доминировал во всем. Казалось, и кухонька, и примыкающая к ней комнатушка пропитались благословенным пряным облаком. Мы постигали дзен.

Дожевав последний кусочек, сыто икнула. Сбоку послышалось еще одно «ик» и «ой». Ухмыляюсь, поворачиваюсь: сидит, нахохлившись, прикрывает рот ладошкой, глазенки испу-уганные. Пф. Забавная она все-таки! Улыбаюсь и выдаю командный рык:

— Митараши Анко, у вас пятнадцать минут ровно на сборы! Через четверть часа жду внизу со всем необходимым имуществом. На месте у вас будет полчаса на ознакомление, и в шесть часов пополудни вы приступите к своим непосредственным обязанностям в должности секретаря Хокаге!

Анко на секунду замирает, счастливо выпаливает: «Слушаюсь!» — и срывается маленьким ураганом. Посмеиваясь, собираю со стола перемазанные кремом картонки и выхожу наружу. Пока искала мусорку, из дома доносился свист ускорившейся Анко. Только подошла к крыльцу, как эта стрекоза уже выскочила с каким-то неприметным узелком и весело отчиталась:

— Хокаге-сама, задание выполнено, Митараши Анко готова заступить на должность секретаря!

Фыркаю. Она радостно и открыто улыбается в ответ. Ками, как мало тебе нужно для счастья. Как и Наруто: всего лишь честно признаться в том, что вы необходимы! Шинигами, ненавижу Третьего!..

Сорвавшись, побежали напрямик к Дворцу. По проводам, деревьям, крышам… Вовремя не убравшимся с дороги кошкам… Ой, чей-то горшок с цветами. Был. Ну и фиг с ним – все равно герань, а она воняет… Не люблю эту гадость!

Как-то быстро дома кончились, и мы выскочили почти у кромки леса справа от башни. Знаками показываю, что идем в обход через архив и на крышу. Хулигански подмигиваю. Анко принимает игру — как два заправских шпиёна, крадемся домой… В окнах мелькают силуэты нескольких штабистов. Чаще всего мечется раненым в зад кабанчиком знакомая фигура с нечесаным хвостом и банданой на голове. Мне сегодня несказанно повезло, слава шинигами! Листья вокруг начинают ласково шуметь. Передергиваю плечами. Отсюда вроде двух летящих чокнутых баб видно быть не должно… Эх, была не была!

Так. Это мы удачно приземлились. Сканирую. Опять наверху никого! Слушайте, я уже люблю этот день! Потихонечку, аккуратненько, хамелеончиками пробираемся в мое родное окно. Победа!
Вовремя зажимаю ладонью рот чуть не заржавшей от избытка чувств Анко, отбираю у нее другой рукой котомку, швыряю себе под стол, прижимаю палец к губам и делаю страшные глаза. Часто кивает. Убираю руку, плюхаюсь в кресло, снимаю барьер, впихиваю ей в руки папку с её же делом, знаками показываю – мол, давай, ознакамливайся, хочу узнать твое мнение.

Анко, ау? Все, она уже «там». Не дозовешься… Разворачиваю к себе лицом, подпихиваю, усаживая на край стола слева от моего кресла. Зарываюсь в собственные бумаги… Сидим. Читаем. Идиллия.

__________

* Тобинедзумо — Тушканчик

Неожиданно распахивается дверь, вваливается запыхавшийся, вздыбленный Генма и с порога пытается невербально выразить всю глубину своего возмущения. Замечает лишний предмет интерьера, затыкается еще на вдохе и вопросительно на меня смотрит. А я что? Я ничего. И вообще, все это время работала… Ага. Еще немного покудахтав про себя, Ширануи наконец решается.

— Хокаге-сама? — Ах, сколько в этом вопросе эмоций…

— Генма, знакомься: Митараши Анко, токубетсу джонин, с этого дня – мой личный секретарь! – пихаю в бок зачитавшуюся Анко, та выдает:

— А? Что? Простите, увлеклась, – разворачивается и церемонно кланяется.

Генма заторможенно смотрит. Отвисает.

— Ну, мы вообще-то знакомы. — Ой, да ладно! Неужели?

— Да, я в курсе. Просто с этого момента вы работаете вместе в новом качестве. Ах да, Ширануи Генма, вы повышены. Этим числом вы назначаетесь моим личным помощником, – поясняю для Анко. – По идее, раньше он был моим начальником охраны, но должность помощника ему подходит гораздо больше…

— Цунаде-сама! – Генма, возмущенно. Да, не удержалась я от шпильки, что поделаешь.

— М-да?

— Нет, ничего.

— Ну, раз ничего, то будьте добры, первое: введите Митараши в курс всех возможных дел, выдайте пароли, предупредите внешнюю охрану дворца о её сменившемся статусе, и второе: срочно вызовите во дворец Хьюга Хиаши!

— Слушаюсь.

Отобрала папочку у Анко, показала ей кивком на двери и на помощника, зашвырнула в ящик бумажки, начинаю разбирать лежащие на столе карты.

— Прошу прощения, Цунаде-сама… — Поднимаю на Ширануи взгляд «как, ты еще тут?!» — парень смутился. Но продолжил:

— Если вы меня сняли с должности, то кто же будет вас охранять? — Смериваю тяжелым взглядом. Стоит. Вот упорный!

— Не беспокойся, я найду. — У меня шестеро смелых скоро из больнички выйдут.

В ответ получаю несчастный взгляд побитой, выгнанной из дома в дождь собаки, и Генма уходит, аккуратно прикрыв дверь. Так будет лучше, я знаю.

Детальный осмотр карт ничего особо не дал. Кроме очередного подтверждения, что Коноха действительно немаленькой площади и проблем в себе таит также немало. Вот их сейчас мы и будем решать, пока окончательно не стемнело, хотя… Хьюгам вроде все равно, в какое время суток местность сканировать.

Только мне куда это добро деть? Ничего лучше, чем позвать обратно Генму и озадачить поиском всех чертежей дворца, в голову не пришло. Да, именно так: мне опять нужен полный архитектурный план. Дополненный, раз уже вносились серьезные изменения.

Ширануи примчался почти моментально. Хотела бы я знать, кому он тогда Митараши сплавил? Ладно, не маленькие, без меня разберутся.

— Генма, срочно нужны все чертежи дворца. Полный архитектурный план с дополнениями, если таковые были, — озвучила все свои перманентные желания. Ширануи задумался. — Что, неужели в закрытых архивах нет?

— Должны быть, сейчас принесу. – Поклонился и вышел. Обиженный. Хмф. Двух минут не прошло – прискакал, приволок кучу бумажек.

— Спасибо.

— Обращайтесь.

Так, вот это что сейчас было – сарказм? Смотрю на него удивленно – пожимает плечами. Вот засранец! Чуть не выплюнула: «Скройся с глаз моих!» — но вовремя сдержалась и процедила:

— Хьюгу вызвал?

— Да.

— Тогда сходи на обед пока что. Или на ужин… Ты ведь еще не обедал?

— Нет.

— Тогда иди. – Стоит, ждет. Ну чего ты ждешь, а? Ааа, время… Смотрю на часы — без пяти минут шесть. — До половины седьмого ты свободен.

— Хорошо, спасибо. — Выходит. В спину тихо говорю: «Приятного аппетита!» Замирает на полшага, поворачивает голову и так же тихо говорит: «Спасибо». И бодрым шагом выходит за дверь.
Вот клоун!

С горем пополам разобралась во внутренних чертежах. Нашла много интересного. Например, потайные ходы, идущие параллельно главному коридору и стенам холла на первом этаже. Причем скрытые только легкими сдвигающимися отделочными панелями. Видимо, при первом посещении мне не показалось чье-то присутствие… Заодно вспомнила и вскрыла дополнительные тайники в кабинете. Которые на плане скромно обозначались, как дублер вентиляции на третьем этаже. После косметического ремонта, угу. Сняла испоганенное хаори, впихнула его в мусорку и пошла… делать открытия.

Сдвигаю панели в стене слева, за ними неглубокая, но по площади равная почти всей стене, ниша. Получается, что скрыта за пятью панелями… А вот за нишей оказался здоровенный стеллаж с тайниками. Гип-гип, ура! Правда в тайниках пусто, но это не главное!

Появившийся Хиаши застал меня за поклейкой карт в эту самую нишу на манер обоев. И был безжалостно припахан. Оказывается, Хьюги тоже могут быть весьма полезны в хозяйстве. Та-а-ак, а что это у него за выражение такое странное на лице?..

Переодевшаяся, причесанная и посвежевшая Анко принесла чай и сдобных булочек. И бесшумно удалилась. Хьюга её проводил весьма удивленным взглядом. Но вопросов задавать не стал — клановое воспитание!

Попивая чай, стала рассказывать, что конкретно от него хочу. После озвучивания проблемы мужик подрастерял невозмутимость. Какой нервный! А я всего лишь дала команду прочесать в нашей славной Конохе каждый кустик и каждую веточку и собрать все взрывпечати до наступления темноты. Что меня действительно порадовало: Хиаши был сильно обеспокоен тем фактом, что каждый день здесь резвились и играли дети ЕГО клана, ходили ЕГО женщины… и ни о чем не подозревали!

Спешно раскланявшись, главный Хьюга очень быстро свинтил в направлении родного квартала объявлять аврал. Вот они, плюсы Хокаге: вызвал, озадачил — сидишь, ждешь результат. Лепота!

Шороху бьякуганщики, конечно, навели немало. К делу были пристроены – с моего высочайшего дозволения – две трети АНБУ. Что-то мне подсказывает, что счастья от положения «подручных» они не испытывали. Но их никто не спрашивал.

В девять вечера ровно слегка взмыленный Хиаши пришел отчитаться: все сняли, куда прикажете их транспортировать, Хокаге-сама? Ммм, я начинаю входить во вкус! Сидя в кресле, попивая чай и глазея на растрепанного Хьюгу, вызвала Генму. Подписала допуск в хранилище – интендант может их промурыжить на пороге полчаса минимум. Еще через пятнадцать минут прибежал уже один Ширануи. С ответной бумажкой: мол, боезапас приняли, челом бьем, государыня. И накладную. Вот и замечательно. Отпустила Генму домой, приказав попутно отправить ко мне Анко. Буду её определять.

Интересно, как там Наруто? По толку ли накормлен? Или все, что было свеженького и вкусненького на ужин ЕМУ приготовлено, разделил между сокомандниками (а то они, бедняжечки, все из голодного краю, особенно Сакура!) и себе почти ничего не оставил?.. Ками-ками, вот как ему объяснить так, чтобы он ПОНЯЛ, что меня в первую очередь волнует именно его состояние, а не чье-либо еще? Нет, это действительно проблема, потому что ребенок знает понятие «семья» только понаслышке. И не видит самой сути за внешними проявлениями. А ведь он умный! На самом деле, очень умный! Но его искалеченная психика отказывается воспринимать самые элементарные вещи, походя решая сложнейшие жизненные ситуации. У него какой-то… Не пробел даже – провал! В нормальном развитии. И исправлять это будет долго и муторно. Чтоб Хирузен там перевернулся!

Едва не начавшийся мысленный поток мата прервало появление измотанной Митараши. Нет, она еще пыталась как-то хорохориться, но усталость, скопившаяся за весь этот непростой день, давала о себе знать. Мое внезапное появление в ее берлоге, неожиданное предложение, затем пять часов кряду непрерывной беготни, запоминания и фальшивых улыбок. Бедная девочка, ей спать пора.

— Анко, иди сюда, – выбралась из осточертевшего кресла, плюхнулась на подоконник и похлопала возле себя ладонью. Девушка послушно подошла и села рядом. – В общем, так: бардак на втором этаже видела? – Кивок в ответ, продолжаю. – И он там будет еще неделю минимум. Что в самой Конохе творится с общежитиями, я пока не знаю, руки не дошли. Но этот момент в ближайшем будущем выясню. Здесь у меня есть, конечно, подсобка… — прижимаю палец к губам. – Но это секрет. – Девчушка понятливо улыбается.

– И там только один обшарпанный диван. Кстати, надо бы обивку поменять, но не будем отвлекаться, он уже просто древний. Реликвия от Второго. Ну, и маленький. То есть не подходит. В тот клоповник, откуда я тебя сегодня в обед выудила, обратно не отпущу ни в коем случае. Поэтому остается только одно: ночуешь пока у меня, а там разберемся. Домик небольшой, но уютный. Сплю мало, во сне не пинаюсь. И даже не пристаю, – ухмыляюсь, Анко краснеет и тихо хихикает. – Почти регулярно у нас торчит Шизуне. Приглядывает по вечерам за Наруто, следит за его питанием, ну и меня заодно подкармливает. Сейчас мелкого нет, командой ушли в Чай, поэтому диван в гостиной свободен, а Като скорее всего не появится. Позже доделаю ремонт на чердаке, а там приличная площадь, закупим мебель и сделаем еще пару спален. Официально Наруто выселим туда, но в остальном — как поведется… Ну, и последнее: добро пожаловать в семью!

Анко, внимательно слушавшая до этого момента и сдержанно улыбающаяся, внезапно застыла. Подняла на меня неверящие глаза, хватанула ртом воздух:

— Вы… Вы шутите?..

— Я абсолютно серьезна, – пожала плечами. – Ну, так что, принимаешь второе мое предложение?

Думаю, сейчас ей надо дать время на осмысление…

— Да! – Ан нет, уже не надо.

— Тогда буду рада о тебе позаботиться, – широко улыбаясь, сгребаю ошарашенную девушку в объятия. Все еще не верит, что не ослышалась и что успела согласиться… Забавная такая.

Фыркнув, отпускаю красную Анко с испорченной прической. Лезу в карман, отсоединяю со связки тройку ключей — от калитки, от входной двери и от подвала — протягиваю ей на раскрытой ладони. Берет подрагивающими пальцами, как нежданно подаренную драгоценность, шепчет: «Спасибо». Отворачиваюсь, чтобы не смущать еще больше. Спрыгиваю с подоконника и с деланным вниманием копаюсь в ящиках стола. За спиной слышится какое-то шмыганье и сморкание. Ками-ками!.. Дитё еще, совсем дитё! Чистое и светлое. И такое обиженное судьбой. При встрече дам Орочимару в нос.

Кукушка показывала около половины десятого. Закрыла стол, поставила барьер, поманила Митараши пальчиком, взяла ее за шкирку, подхватила забытый у меня под столом узелок и шуншином отправилась домой. Вывалились мы прямо на кухне. Во избежание досужих вымыслов любопытных Хьюг, я решила отложить внешний осмотр на утро. Хотя им сейчас, может, и не до меня — поди, без ног попадали, убегавшись, несчастные… Прошлась по дому, включила везде свет, показала девчонке, где у нас ванная, выделила банные принадлежности (хорошо, что купили с запасом!), вымыла начисто руки и оставила ее наводить марафет. Сама пошла на кухню готовить ужин. Холодильник «радовал» почти девственной чистотой. Да, мелкому я собрала почти все, что было нажито непосильным трудом. Только пирог остался, это для Анко оставим. Однако парочка томатов, огурец, пучок зелени и яйца все-таки нашлись. А внизу был обнаружен кусочек сыра и почему-то горбушка хлеба. Что хлеб делает в холодильнике, лично мне неясно. На подоконнике за шторкой валялись два здоровых яблока. Одно надкусанное. Явно Наруто. То ли забыл, то ли не влезло. Хотя – в мелкого, и не влезло?.. Скорее уж забыл!

В общем, остатки былой роскоши вполне сгодились на средний омлет, а яблоки я с медом и корицей запекла в духовке. Пахло здоровски. Но беда в том, что на завтрак совсем ничего не осталось. Только пачка печенья. Что ж я клона-то не догадалась отправить за продуктами! Тьфу. Позорище. Хокаге, а в доме есть нечего…

Стукнув себя по лбу, создала-таки клона и отправила его в круглосуточный магазин. Тот, конечно, чуть ли не на другом конце деревни и довольно дорогой, но что делать? К концу ужина клон приволок банку джема, пару пачек творога и почему-то мороженое. Ор-ригинально! По здравом размышлении и обоюдному молчаливому согласию, десерт был дружно оприходован под кофеек. А пирог оставлен на утро.

Дальше Анко я оставила устраиваться, выдав задание помыть посуду, а сама вышла во двор подышать немного вечерним воздухом, настроиться на рабочий лад. Наткнулась взглядом на торчащего столбиком у ворот АНБУ – один из двух моих сегодняшних охранников. Запоздало сообразила, что они там наверняка опять нервно пометались перед кабинетом, почуяв мое отсутствие… Но молодцы, все-таки учатся на своих ошибках, раз догадались разделиться и покараулить под домом. Кивнула бойцу, чтобы оставался на месте, и тем же образом вернулась под кабинет, проверила наличие второго АНБУ – сидит, голубчик. Ну, пусть сидит. Сняла барьеры, зашла в кабинет, поставила чайник и распахнула окно: в сумерках духота усиливается, потому как сторона солнечная, и пока еще стена остынет. Сразу залетело несколько мотыльков, устраивая сражение за место под лампой. Глупые.

Заварила чайку с мятой и уселась ковырять залежи дерьма под названием «архив казначея». Что-то как-то совсем все неутешительно: мало того, что пыльное и грязное, аж сыпется и пропахло какой-то плесенью, так еще куча клякс. В двух томах страницы перепутаны и сложены кое-как… Вот с них-то я и начну.

Упорядочивание пухлой папки заняло больше часа. А на очереди еще одна такая же… Вздохнув, продолжила сражаться с вонючей бумагой. Отсыревшие листы местами капитально слиплись, приходилось просушивать чакрой и аккуратно разделять. Под это дело приспособила нож для колки пуэра. А что делать, если любой другой слишком острый? Листы липли к рукам и отваливались из подшивки. Пришлось сенбоном вертеть дополнительные дырки: среди ночи ходить искать по всему дворцу занадобившийся дырокол — верх идиотизма. Хотя то, чем я сейчас тут занимаюсь, идиотизм ничуть не меньший, но хоть без свидетелей!

Последний комок толщиной в полпальца. А часы уже били двенадцать. Дерьмо! Меня уже мутило от плесневелой вони, когда я закончила со второй папкой. Пошла, тщательно вымыла руки с мылом. Все равно такое впечатление, что запах въелся в кожу, одежду… Ну и гадость!

Вернулась в кабинет. Постояла перед распахнутым окном. Прохладно. Раздался довольно уверенный стук в двери. После моего «да» вошли Генма и шестерка в масках. Ну, прямо мамочка с выводком утят! А довольный-то какой! М-да. Домой он ушел… Как же! Прикинула, как ему сподручнее в следующий раз прописать пинка для ускорения и верного направления. Ага, глазки забегали… Понял, о чем задумалась, да?

Ладно, вернемся к АНБУ. Ребята хорошие, и такими кадрами действительно не разбрасываются. Постояли, поглазели: я на них, они на меня. Затем мне дружно поклонились. Запустила печати. Присев на край стола, приказала:

— Маски снимите. — Парни послушались. Поразглядывала. Умостилась на столе поудобнее. — Рада вас видеть. Надеюсь, это взаимно. Так же надеюсь, что порядки мой помощник вам уже объяснил. Претензий к вашим личным делам, заслугам или каким-либо предпочтениям, хоть профессиональным, хоть личным, у меня нет. При возникновении любых, даже самых незначительных проблем со здоровьем сразу обращаетесь прямиком к Шизуне. Хлипкая, замученная охрана мне не нужна. Замечу, что кто-то геройствует — лично отправлю в палату реанимации. Почему? Очень просто: зачастую абсолютные идиоты выглядят вполне вменяемыми, пока не начнёшь вместе с ними делать какое-нибудь дело. Но ни с первого, ни со второго взгляда ничего ненормального в них также часто не заметишь. Я не хочу лишних проблем или переигровки каких-то своих планов только из-за того, что кто-то из вас совершенно неумно подставился. Это понятно?

Ответом послужили довольно слаженные кивки. Я от души оскалилась:

— Тогда мы с вами сработаемся! Зачехляйтесь. – И, Генме: – Можешь отделять как там тебе надо, двойки, и распределять задания. У меня все.

— Хай, Цунаде-сама.

— Только делайте это желательно не у меня в кабинете, – опускаю барьеры. Выводок дружно уходит. — Генма, чтобы через полчаса спал дома и видел пятый сон. Я доступно выразилась?

Ширануи сдуло. Тупо минуты две простояв, глядя на закрывшуюся дверь, вздохнула и уселась читать эти хроники… Хроники не поддавались. Вместо привычных таблиц и аккуратных выписок, меня ждали невнятные столбцы и замызганные накладные очень загадочного происхождения. А почерк заполнявшего оставлял стойкое ощущение встречи с запойным пьяницей. Систематизации данных, да что там, даже малейшего пошлого намека на эту систематизацию, не было и в помине. Короче, подшивки — сказочной дальности родичи нормального гроссбуха. Ну ОЧЕНЬ сказочной. Схватившись за голову, я бездумно сидела за столом. Кукушка пробила час ночи. За дверью не шевелился сроднившийся с потолком АНБУ. А я с тихим ужасом представляла свою дальнейшую ежедневную борьбу… в течение эдак трех-четырех последующих месяцев. О, шинигами!..

Минут через пять меня «отпустило». Решив, что утро вечера мудренее, закрыла этот кошмар финансиста обратно в ящик стола, закрыла окно. Позвала АНБУ. Мотыльков ловить.

В доме царила темень. На диване компактным калачиком свернулась сопящая Анко. Приоткрыла один глаз.

— Шизуне так и не появлялась?

— Нет, – отвечает сквозь зевок. Киваю.

— Хорошо, спи давай. – Та чего-то согласно муркнула и закрыла глаз обратно.

Второй боец, до этого маячивший перед окнами, уютно устроился на ближайшем дереве. Будет бдить до утра. Ну, пусть бдит. А я пока схожу ополоснусь и баиньки. Анко постеснялась лечь на хозяйскую кровать. И, да, я действительно по ночам не пинаюсь и сплю до самого утра ровным бревнышком. Като пару раз жаловалась, что частенько даже руки на груди складываю. Как музейный экспонат, ага.

Команда номер семь, бодрой рысцой бежавшая в Чай, ближе к вечеру остановилась промочить горло и покушать в придорожной таверне. Там-то они и нарвались на обманщика Идате. Наруто, вспыливший поначалу, довольно быстро успокоился, резонно рассудив, что сделавший ноги идиот далеко не убежит, а за тарелку супа уже уплачено… И с философским видом уселся есть. У сокомандников чуть глаза на лоб не повылезали.

— Что? Я, между прочим, есть хочу. Догонять его в любом случае довольно долго, поэтому лучше сначала поесть, — желудок мальчика согласно уркнул.

Сакура взъярилась:

— Наруто-бака! Он меня оскорбил!

— Хорошо, Сакура-чан. Пинать придурка будешь первой. А мы с Саске подержим, да? — Учиха только кивнул. Похоже, в шоке. Глубоком. Правда, в темпе умять собственный заказ это ему не помешало. А Узумаки с набитым ртом продолжал разглагольствовать:

— Мы с Джирайя-сенсеем вчера в Лес Смерти ходили, он как раз показывал, как правильно читать следы. Это очень легко, он понятно объяснял. Так что далеко не убежит, не переживай, Сакура-чан. Догоним и отлупим!

Харуно жевала свои оданго и пыталась справиться с нежданным разрывом шаблона. Хотя, если учесть, что Наруто пожрать любит, и какой он прижимистый, ничего удивительного… Саске тоже думал. В итоге заказал себе еще и чай: на улице духота, бежать будут быстро, и если он пропотеет, — а он пропотеет! — дальше бежать будет уже фигово: низкое давление и нехватка воды в организме еще никогда хорошему самочувствию не способствовали. Да и в целом здоровый эгоизм этого уссуратонкачи он понимал: Наруто — сирота некормленая, денег вечно нет. Сам он в последние лет эдак пять тоже никому не нужный. Одна Сакура выбивалась из общей картины, будучи на редкость разбалованной единственной дочерью весьма состоятельной родительницы. Мама там заправляла всем. А если представить, что розоволосая именно ее уменьшенная копия, то неизвестного папу Харуно Сакуры ему уже за глаза искренне жаль… Но тоже — эта бешеная, с ее-то въедливостью… Короче, все они друг друга стоят. Если исходить чисто из жадности.

— Ненавижу тех, кто едой разбрасывается, — бухтел Наруто, заказав и себе палочку оданго. Сакура на его порцию смотрела с нездоровой завистью, но продолжала фальшиво-скромно цедить остатки чая и ныть про диету. — Вот сначала съедим, что заказали — сделаем хоть раз в жизни как правильно. Потом догоним одного идиота и тебе, Сакура-чан, из него тапочки сошьем. С помпонами…

— А? — Сакура сморгнула.

— Красивые, не переживай. Шизуне попрошу — она шить умеет. И меня учить пыталась… Правда, у меня пока не очень получается. — Да, намедни Джирайя-сенсей рассказал ему про черный юмор. Особенно напирал, что юмор именно этого элегантного цвета — хобби баа-чан. Оказывается, словами можно так интересно играть…

— Ха-а? — розоволосая ушла в себя. Надолго. Жующий Узумаки продолжал изгаляться:

— Учиха, хочешь такие же? Материала хватит. — А что? Не часто можно удивить этого теме, поэтому мальчишка продолжал выносить мозг сокомандникам. Как сказала однажды бабушка, в этом деле главное практика!

— А ты? — сдавленно поинтересовался совершенно выпавший от осознания ирреальности брюнет.

— Себя не забуду, не бойся, — Наруто допил чай, грохнув чашкой по столу. — Выкрою в форме зайчиков.

Разговор с ба, тренировки с Джирайя-сенсеем и регулярное общение с двинутой на почве медицины Шизуне-сан плохо на него повлияли. Однозначно. Мальчик хорошо это осознавал. Всего пару недель — и мир заиграл новыми красками. Коротко ухмыльнувшись, Узумаки расплатился за всю компанию, проорав: «Спасибо за еду!», и махнул на выход. Плохие привычки баа-чан, видимо, передавались вообще — воздушно-капельным путем. Кажется, так это назвала Оне-сан…

За ним выдвинулись глубоко деморализованные сокомандники. Нет, не так: глубоко деморализованной там пребывала одна Харуно. Учиха же криво ухмылялся и строил планы по захвату и допросу будущих тапочек. Искренне считая, что это он пока самый большой маньяк команды номер семь… И то, что Наруто вообще-то пошутил, его не остановит: идея больно хороша. А тапочек, да, тапочек мало не бывает: они вечно пропадают и прячутся. Потом парный найти сложно… Даже такому аккуратисту, как последний Учиха. Так что проще настричь запасных из провинившегося. Отличная идея, уссуратонкачи!..

А Наруто лишь довольно щурился. Джирайя-сан был прав, это очень интересно. Правда надолго его не хватает пока, но он будет тренироваться. И внимательно слушать баа-чан. Ее даже извращенный отшельник боится. Причем неизвестно, чего больше: кулака или языка…

В десятке километров выше по дороге гонца прошиб холодный пот. Что-то ему уже не очень хотелось дразнить всяких малявок с протекторами Листа.